Страшнее смерти

Алекс Бессмертный

Два неудачника заключили сделку с тем, кто пострашнее дьявола. Их город во власти зловещих неведомых сил, от которых не существует спасения. Как уберечь себя, когда шансов на это нет? И какой будет расплата?Содержит нецензурную брань.

Пролог

Нечто у порога. Чёрное, бездонное, топкое. Нечеловеческое.

Его губы, сухие и тонкие, напряжённо шепчут: «Бред… бред… Кому ты веришь? Ничего не случится».

Здесь плохое место. Здесь умер от рака его дед. И хотя тот, с чьих губ срывался шёпот в ночи, в ту пору был ещё совсем мальчишкой, он помнит всё. О! Он не забудет этого никогда. Как тлело в ужасной и долгой агонии серо-жёлтое, превратившееся в обтянутый кожей скелет существо, которое взрослые, почему-то упорно продолжали называть «твой дедушка»; как оно выло, стонало и хрипело за белой стеной, как захлёбывалось в надсадном душащем кашле… Он помнит тяжёлый гнилой смрад, который кувалдой ударил по ноздрям (с тех пор он знает, какой запах у смерти), когда его завели в эту комнату, чтобы проститься с тем, кого они звали «твой дедушка», и как из почерневшей беззубой дыры, заменявшей существу рот, с рыкающим бульканьем и грозным шипением, рвались наружу обрывки слов, фраз: «Проклинаю… Мрази… Вы… Будьте… Мать… Прокляты!»

Но лучше всего он помнит, и больше всего хотел бы забыть, если б мог, не это. Другое. Страшнее. Глаза существа. Вылупившиеся из орбит, никого не узнающие, невидящие, совершенно безумные. Их выцвелые радужки совершали беспорядочные круговые движения в разных направлениях, порою полностью закатываясь за пергаментную плёнку век. И это было самым чудовищным, когда вместо живых глаз двумя мутно-жёлтыми пузырями, покрытыми красной паутиной сосудов и кляксами кровоизлияний, пучились пустые слепые белки.

Мальчик в страхе отшатнулся от кровати умирающего. Но его кто-то мягко взял за плечи, и зачем-то подвёл к самому изголовью. И тут радужки глаз существа вдруг выскочили из-под век, угли огромных зрачков сверкнули какой-то озверелой искрой, и взгляд, всё лицо существа на миг приобрели, как показалось, осмысленное и зловещее выражение. Эти жуткие глаза вперились, вцепились в мальчишку мёртвой, парализующей хваткой. Из-под простыни молниеносным броском кобры, вырвалась сморщенная костлявая лапа, обтянутая тонкой, синюшно-фиолетовой, покрытой ржавыми пятнами, кожей. Торчащий из лапы крюк узловатого указательного пальца больно ткнул мальчишку в грудь. «Ты!» – прохрипело существо.

Он тогда заорал, завизжал так, что казалось оконные стёкла в той комнате со звоном разлетятся на миллион острых как бритва осколков. Его увели из комнаты. Но до сих, из года в год, в самых кошмарных снах, к нему приходит это существо с глазами демона, и тыча своим ужасным корявым когтем ему в грудь, говорит притворно-елейным голосом умершего дедушки: «Ты! Не забыл меня, внучек? Скоро увидимся, цыплёнок!», а сказав это, начинает заходиться хрипящим чавкающим смехом, как две капли воды похожим на кашель того, сгорающего в агонии существа из раннего детства.

А когда ему было лет этак восемь, здесь повесилась бабушка. В ванной, на кронштейне для душа. Старушка узнала о своём диагнозе, таком же, как у дедушки. Её можно понять. Не захотела превращаться в существо…

С прежними здешними жильцами – тоже беда. Муж размозжил череп жене. Из ревности. Да не просто размозжил, а тяпал и тяпал неверную по темени, лбу и лицу молотком для отбивания мяса до тех пор, пока всё что находилось выше её шеи не сделалось кровавым месивом из ошмётков мозгов и осколков костей. А после сиганул с пятого этажа… Соседи постарше до сих пор смакуют эту историю. Поговаривают, и до сего происшествия здесь что-то было. Нехорошее. Что именно – толком уж и не узнать. Одна старушка одну жуть расскажет, другая – другую. Старушки, они ведь любят посплетничать. Может, это и правда. Дом старый.

После похорон бабушки, когда разошёлся помянувший покойницу народ, его мать сказала только одну фразу: «В этом доме пахнет смертью».

Отец, всегда относившийся к мистической чуши то со снисходительным хохотком, то с презрительным скепсисом, на сей раз тоже был краток: «