Да. Нет. Конечно

Иван Бурдуков

Что же всё-таки заставляет человека быть таким, какой он есть? Окружение, состояние надрыва, кризиса, или попросту его собственная стихийная сущность? В качестве обложки используется картина Иеронима Босха «Корабль дураков». Содержит нецензурную брань.

1.

вчерашним вечером твоя жизнь повернулась таким образом, что сегодня ты просыпаешься в каком-то сарае. одеревенелая затёкшая нога не подаёт чувств. все руки в земле. голову ломит. кадык отчего-то побаливает. желудок болит тоже, или печень. вместо слюны противная пена. подступает кисловато-горькое предвестие тошноты. всё кажется ненастоящим. происшедшее за день до этого кажется беспочвенным, как и жизнь в данную минуту. рядом лежит продавщица с заправки, ночью выглядевшая вполне прилично, а на поверку совершенная не красавица. едва встав на ноги, ты застегиваешь штаны, попутно ожидая прилив крови к ноге. часы показывают: без пяти одиннадцать; солнечно – значит без пяти одиннадцать дня. отрезок жизни вычеркнут из памяти твоей взбалмошной головы. и даже в тот момент ты пытаешься понять целесообразность дальнейших действий: минералка или пиво. жаждешь бутылку водки, трёхэтажный мат, крепких сигарет, человека для разговора, бабу ли любого вида; проходит минута, ты жизненно необходимо желаешь постели или любого зачуханного матраца.

И вот ты уже блюёшь в электричке, а человек десять пытаются понять: чем же они так нагрешили, что им вменили в обязанность наблюдать такое. Ты выходишь в тамбур и пытаешься сквозь щель между дверями уловить прохладный ветерок. Он помогает воскресить твоё состояние.

Твоя девушка уже давно встала и её милый голос по телефону делает тебя увереннее. Вынужденно задумываешься о сути вещей в жизни, которых ты недостоин, но которым безумно рад. «Её нужно увидеть и поцеловать, только в щёку. И не больше. Сказать ей спасибо за то, что она есть», – твоя голова заболевает романтикой.

Заходишь в кафе, просишь солянку и что-нибудь из второго, полтора литра минералки. Оплачиваешь. Сделав десять жадных глотков, обжигающих горло, ты возвращаешься и просишь пол-литра пива. Чем-то больной на голову мужчина встаёт, держа в руках иконку, громко благодарит всех за пищу, в том числе тебя. Киваешь ему головой, шёпотом, одному лишь себе, произносишь: «Да, болванчик, но лучше иди отсюда». Похоже его тут кормят. А что он делает, когда выходит в мир людей? Скорее всего, бродит целыми днями и благодарит встречных, презирающих его за то, что он существует на их пути.

Наплевать.

Принесли еду, которую ты специально пересолил. Официантка втихомолку смеялась. Но у тебя было страстное влечение к солёному. Пиво зашло как и следовало зайти.

Зайдя в свою квартиру, ты остаёшься наедине с собой. В голове неразбериха, реальность мрачна, ненавистна, твои кости ноют от дискомфорта нахождения в пространстве. Всё ничтожно и каждая рожа – отблеск нескончаемого уродства этого мира. Следовало бы выпить, ведь только в состоянии опьянения, в особенности крайнего, ты волен отпустить навалившееся на тебя бремя скрипящего бытия.

Поэтому следующий путь в расписании твоего дня – магазин. Джин, подешевле, чтобы быстрее отравить свой организм, страдать сильнее, ибо только сильного страдания заслуживает этот мир. Распиваешь банку неподалёку; куришь сильно затягиваясь, дабы и твоё горло, твои трахеи и бронхи проклинали всё на свете, и тебя, в первую очередь. Мозг получает должный эффект, вследствие воспринимает прохожих как несущийся ветер – никчёмный дух болота, на котором был построен твой родной город.

Почувствовав что эффект от выпитого пошёл, ты умилялся вкусом напитка и ненавистной тебе страной. Отец успешно сбрендил, о чём идеализируя мечтал и ты: впасть в маразм и нести нелепицу, в общем-то, не так сильно разнящуюся с бессмысленными повседневными фразами, не обращать внимания на дни, не знать о значении дней, пропустил ли день рождение друга, али родственника, али свой, не заниматься глажкой вещей и не читать, не чистить обувь, не справляться с обязанностями по работе, не готовить и не быть социальным более; не думать ни о чём. Ты мечтал расслабиться от стр