Безмысленность

Арман Цыбульский

Что останется в человеке, если его Разум выходит из строя? Что останется, когда заканчиваются мысли? Когда картина нашего мира, вместе с памятью о прошлом, распадается на мелкие паззлы, остаётся Любовь. Чувство, пронизывающее нас от рождения и до смерти. Чувство, которое мы часто путаем с другими ощущениями и эмоциями. Настоящая Любовь к своим близким остаётся даже, когда человек больше не способен мыслить. Даже когда человек уже умер. Короткий рассказ о страдающем болезнью Альцгеймера показывает, что любовь к своим родным не зависит от инстинктов, логики или памяти.

Я вышел на крыльцо. Зачем – не помню. Наверное, потому что ОНИ позвали. Помню, что-то сделать хотел, но бросил все и пошёл. Как в тумане. Открыл дверь, и холодный воздух немного освежил.

Наш дом стоит на краю села. Вид шикарный и зимой, и летом: правее на холме – лес, перед ним – поле, левее – река. Красота. А запах какой! Воздух! Раньше я в городе жил, а сюда только в отпуск приезжал. Сына, пока он маленьким был, на каникулы привозил. Дом строил. Мечтал, что на пенсии переберусь сюда. И вот – сбылось! Только до пенсии я ещё не дорос. Просто сын решил переехать. Сказал, что наша семья должна жить здесь. Жену, детей, меня – всех перевёз. Не знаю, зачем ему это вдруг понадобилось. В селе люди под старость обосновываются, а он говорит, что сейчас хочет. Хотя понять его можно: все-таки красота такая! Тишина, благодать!

Значит, смотрю на этот лес на холме и вижу – стоят. На поле, перед лесом. На снегу их хорошо видно было. Четыре человека. Но лиц не разглядеть – далеко. Стоят неподвижно – не кричат, не машут. Но я понял, что меня дожидаются. А чего не понять? Я еще в доме услышал, как ОНИ зовут меня. Специально и вышел.

Иду – снег под ногами хрустит, мороз кожу обжигает. Вдруг словно в невидимую стену упёрся. Вижу – ОНИ уже рядом, а двигаться дальше не могу. Руку вперёд выставил, пытаясь нащупать, что же меня не пускает. Но никаких препятствий впереди не обнаружил. Я ещё раз – ничего. Не понимаю, что происходит. Внезапно меня озарило: зацепился за что-то! Оборачиваюсь – сын меня за плечо держит:

– Ты куда собрался, пап? – я огляделся: стоим с ним по колено в снегу, в поле.

– Люди там! – говорю, а сам на сына смотрю. Люблю его очень. Он – моя жизнь, моё счастье, моя семья.

– Где люди? – спросил он.

– Да вон же! Около леса!

– Пойдём, пап! – сын потянул меня назад – Нет там никого.

Ну почему он не разобрался, не всмотрелся? Будто просто не хотел никого увидеть! А ведь ОНИ – были! В мистику я не верю. Вот же! Стоят люди, никуда не уходят. Своими глазами вижу. Может, им помощь нужна? Не зря же звали.

Я хотел ему это сказать, но язык окаменел – замёрз я. Ноги вообще в ледышки превратились. Ладно, думаю, дома скажу – пусть всё-таки сходит, узнает, что там.

Сын налил мне в тарелку горячий куриный суп. От его запаха словно сознание ярче стало, с глаз пелена сошла. Приятное ощущение. Жить хочется, энергия появляется. Жаль, что ненадолго. Я взял ложку. Ем.

– Пап, ты зачем в поле-то пошёл?

Я не сразу понял, о чём он говорит. Словно память стёрли. У меня такое бывает: пойду куда-нибудь и забуду, зачем пошёл. Или слово какое… Вот вертится на языке, а вспомнить его не могу. А ведь раньше моя речь была богатой – я языки учил, стихи писал, читал много. А сейчас… Чувствую – происходит что-то необъяснимое. Но что? И вот снова: как кусок из памяти вырвали! На меня такое отчаяние накатило, даже слёзы из глаз брызнули. Мне неловко стало. Я рукой прикрылся, но сын увидел. Подошёл ко мне и с такой любовью говорит:

– Ну, что ты, пап!

– Не знаю. Не понимаю, что происходит с моей головой.

Он меня обнял и ответил:

– Не переживай, всё будет хорошо.

И мне стало легче.

Сразу скажу тем, кто прочтёт мой рассказ, что никакой я не писатель. Зовут меня Виктор, а в последнее время даже Виктор Иванычем кличут. В знак уважения, видимо. Вообще, я простой рабочий человек. Раньше это не было зазорно. Все были простые, все рабочие. Я всю жизнь водителем проработал. Трудился на грузовом автопредприятии N1, а когда СССР развалился – сторожем в автобусном