«Не дари ты мне, жизнь…»

Не дари ты мне, жизнь,

Тяжесть новых надежд,

Я ведь умер давно,

Мне теперь не до них.

Не пускай меня вплавь,

Я уж плыть не смогу,

Не зови меня вверх,

Я летать не хочу.

Подари лучше сад,

Где в заботах весь день,

Чтоб усталость сама

Уводила в постель.

Не дари ты мне снов

Полуночных, глухих,

Чтоб случайно себя

Я не вспомнил в бреду…

«Холодно стало сердцу наблюдать людей…»

Холодно стало сердцу наблюдать людей,

Безотрадно их явление смотрящему пристально,

Неприглядны их движения, и скудны их лица,

И неприступны понятия для обращения к разуму.

Пошлым стадом пройдут они свои годы,

Забыв о времени, не слыша ближнего,

И разойдутся по могилам

Заведомо безвестные, неведомо в чём убеждённые…

«Я шел полем и внезапно у ног моих вспыхнули маки…»

Я шел полем и внезапно у ног моих вспыхнули маки.

Вспыхнули как радость, которую я испытывал при встречах с Вами.

И, кажется, будто вновь Вас вижу,

И, кажется, будто вновь Вас коснулся…

Упасть бы, забыться в них,

В тех чувствах невозвратимых,

А что Вы теперь и где Вы,

И кто Вам сегодня любимый.

А если и Вас тревожит

Тот сон коротких свиданий,

Значит я счастлив безмерно,

Значит безмерно доволен.

Но только мерещиться что-то

Простая скамья под ивой,

Где внемля стоит ограда

У тихой Вашей могилы.

Тогда хочу превратиться

В такой же мак среди лета,

И также кричать неслышно

В трехдневной агонии цвета…

«Облаков переклич…»

Облаков переклич

В синем небе висит,

А  вокруг во траве

Всюду счастье стоит.

И я тоже стою

Посредине всего,

И теперь не боюсь

Никого, ничего.

«Я шел мимо хлева. В стойле бык…»

Я шел мимо хлева. В стойле бык.

«Послушай!» – сказал бык. – «Завтра меня зарежут.

Нельзя ли сделать чего для спасения?»

«Нет!» – ответил я, не останавливаясь.

«Завезли меня в больницу…»

Завезли меня в больницу,

Положили на кровать в углу.

Кто я, откуда – забыл совсем…

Да и что с того, если вспомню…

«Что, ворона, сидишь каркаешь…»

Что, ворона, сидишь каркаешь…

Сыро, зябко и так, без тебя.

Под ногами лишь грязь чавкает,

Я давно уж иду, да не знаю куда…

«Заходилась земля, города сбрасывая…»

Заходилась земля, города сбрасывая,

Жар  изве?ргом раскрыл склепы горные…

Тогда стали речью лишь плачи насущные,

И не было клика никому откуда.

А ещё подбирались к полю два войска,

Те с одной стороны – те с другой стороны,

Ну, как водится, резались страшно,

Те с одной стороны – те с другой стороны.

А ещё был остров с  беля?щей лагуной,

Где летали-свистали птицы райские,

Мерно море на пальмы бросалось,

Да песок на солнце в  жа?ру искрился…

Обойду я тот остров берегом вокруг,

И ещё, и ещё, и ещё обойду,

Завтра встану ещё и ещё обойду,

И ничто никогда нигде мне ненужно…

«Я родился, прожил и умер…»

Я родился, прожил и умер.

Мне нечего сказать.

«С чем доживаем мы последнее своё…»

С чем доживаем мы последнее своё…

С оторванной ногой, лицом ещё не трупа,

С кишками, выпотрошенными на асфальт,

С расстрелянной душой оплёванного друга,

Иль с пакостью своей в молитве на алтарь…

Болящих тел распятые остовы

Влачим до отпевания утра,

Куда вы нас отпели, что там снова,

И где мои там в  за?смерти глаза…

«Господи, прояви ко мне жалость…»

Господи, прояви ко мне жалость,

Отверни очевидность фактов от лица моего,

Не допусти их внятного рассмотрения,

Не по силам представшее перед глаза мои…

«Господи, уложи мою голову на покой…»

Господи, уложи мою голову на покой,

Да сокрой от всех где моё погребение,

Развесь колокольчики окрест,

И не прерывай их тихого перезвона вовеки…

«Кто вы – высунувшиеся из дверей…»

Кто вы – высунувшиеся из дверей,

Кто вы – идущие мне навстречу,

Кто я – идущий на вас.

Когда-нибудь мы это узнаем…

«Что глядишь мне в окно свет промозглого дня…»

Что глядишь мне в окно свет промозглого дня,

Иль не в силах ты вспомнить лучшего,

Или смерть уж в тебе и ты носишь её,

И боишься не дотянуть до ужина…

Ты угрюмым туманом подполз к подоконнику,