Ковёр-самолёт
Александр Романович Беляев
Изобретения профессора Вагнера #2
«Впервые я узнал о профессоре Вагнере много лет тому назад. В одном журнале, который теперь трудно разыскать, я прочитал забавную историю – «Случай на скачках».
На Московском ипподроме был большой день. Афиши оповещали о «грандиозной программе», о высоких денежных призах и драгоценных призовых кубках, об участии в скачках лучших лошадей, наездников, русских и иностранных, о встрече мировых чемпионов. Скопление публики было необычайное. Завсегдатаи бегов и скачек указывали новичкам на знаменитых наездников и красивых, выхоленных до блеска призовых лошадей, называли их звучные имена, вспоминали их родословную, победы, рекорды, резвость, имена владельцев и заводов – словом, все, что может интересовать завзятого поклонника тотализатора…»
Александр Беляев
Ковёр-самолёт
Впервые я узнал о профессоре Вагнере много лет тому назад. В одном журнале, который теперь трудно разыскать, я прочитал забавную историю – «Случай на скачках».
На Московском ипподроме был большой день. Афиши оповещали о «грандиозной программе», о высоких денежных призах и драгоценных призовых кубках, об участии в скачках лучших лошадей, наездников, русских и иностранных, о встрече мировых чемпионов. Скопление публики было необычайное. Завсегдатаи бегов и скачек указывали новичкам на знаменитых наездников и красивых, выхоленных до блеска призовых лошадей, называли их звучные имена, вспоминали их родословную, победы, рекорды, резвость, имена владельцев и заводов – словом, все, что может интересовать завзятого поклонника тотализатора.
И вдруг среди блестящих, гордых своею красотой представителей лошадиной аристократии кто-то заметил старую клячу. Она была так необычайно худа, что можно было легко пересчитать у нее все ребра. Разбитые ноги опухли в коленных суставах и искривлены. Голова печально опущена, нижняя отвисшая губа шевелилась, словно кляча шептала, жалуясь на свою судьбу. На кляче восседал никому не известный мальчик-жокей, босоногий, в красной ситцевой рубахе. Чьи-то зоркие глаза заметили, что мальчик привязан к лошади.
Скоро ужасную клячу, словно сбежавшую с живодерни увидали и другие зрители. Люди смеялись, удивлялись, спрашивали, негодовали. Как могла попасть сюда эта лошадь? Кто допустил такое неслыханное издевательство? Какому безумцу принадлежит она? Смотрите: она дерзко становится в первый ряд с лучшими скакунами утра… Человек в цилиндре машет флажком. Медные трубы полкового оркестра блестят на солнце и сотрясают воздух звуками марша. Старт дан, и… тут начинается самое необычайное, фантастическое…
Мальчик-жокей в красной ситцевой рубашке низко наклоняется к спине лошади и крепко сжимает рычажок на луке седла. В тот же момент кляча начинает с такой быстротой передвигать ноги, что кажется фантастической сороконожкой, несущейся вихрем по ипподрому. Не успели лучшие призовые лошади отойти от стартовой линии на три-четыре корпуса, как страховидная кляча обежала круг, разорвала грудью ленту у финиша, не останавливаясь, пронеслась по кругу еще два раза и, наконец, остановилась как вкопанная, низко опустив голову с отвисшей губой; при этом что-то несколько раз хлопнуло, как хлопушка. Кляча выиграла, и владелец ее должен был взять головокружительный приз.
Минуту тысячи зрителей находились в оцепенении, а в следующую ипподром превратился в клокочущий вулкан. Люди обезумели, кричали, размахивали руками, истерически визжали. Вокруг клячи быстро собралась горланящая толпа. Слышались негодующие крики;
– Обман! Жульничество! Долой!
– Смотрите, под брюхом мотор…
– Величиной с сигарную коробку…
– И тонкие рычаги прикреплены к ногам.
– Кто собственник этой клячи?
– Убить! Растерзать его! Где он?
– Вот он, в панаме… изобретатель Вагнер…
– Хоть и физик, а жулик. Бей его!..
– Господа! – старался перекричать толпу человек в панаме. – Успокойтесь. Я не ставил на свою клячу. Я не собирался обыгрывать вас… И хотел только…
Крики негодования заглушили его голос. Над панамой поднялись кулаки, зонты, трости. Неизвестно, чем это кончилось бы, если бы Вагнер не поднял ярко сверкнувш