«Всё с вами, но не ваш». Избранное

Леонид Андреевич Завальнюк

Книга избранных поэтических произведений Леонида Андреевича Завальнюка (1931–2010) разбита на три раздела. Первый – стихотворения, выходившие в свет при жизни поэта, то есть полностью отвечающие авторской воле. Второй – опубликованные вдовой поэта Натальей Марковной Завальнюк. Третью группу образуют стихотворения, до сей поры не публиковавшиеся. Тексты стихотворений первой группы приводятся по первой книжной публикации, остальные – по распечаткам, оставшимся в архиве поэта. Чтобы почувствовать границы мира поэзии Леонида Завальнюка, нужно помнить лихой и возвышенный стиль Державина, уникальную дерзкую философию и поэзию Григория Сковороды. «Всё с вами» – говорит современник, переживший вместе с нами все потрясения непростого века. «Но не ваш» – говорит личность, живущая вне времени, вместе со свободой и смертью. Понять его непросто, но понимание обогащает сторицей.

Л. А. Завальнюк

«Всё с вами, но не ваш». Избранное

«А без корней я – древесина»

    Александр Белый

Не человек выбирает профессию, а профессия человека. Она слепа, т. е. безразлична к наличию таланта в своём избраннике, не отличает графомана от гения. В противном случает все поэты были бы гордостью нации. Посему в трудном положении оказывается не тот, кто пишет, а тот, кто читает. От него зависит «суд истории». Этот суд, однако, медлителен, выносит свои вердикты через десятки лет. Такова судьба Боратынского, почти век пребывавшего в забвении и заново открытого символистами. Поэтому кажется оправданным подход к фигурам, не попавшим вовремя в сферу публичного признания, с позиций «презумпции совершенства» (Гадамер). Его достоинство – в терпении, желании разобраться в особых «ходах» поэта, легко принимаемых за промахи или недостаток вкуса. Без такой выдержки разговор о поэзии Леонида Андреевича Завальнюка грозит оказаться бесплодным.

Так и оказалось. Об авторстве Завальнюка оповещают два десятка сборников стихов, изданных в Москве и на Дальнем Востоке тиражами до 40 000 экз., но широкая аудитория о них мало что знает. А знающие говорят как о поэзии неординарной.

«Презумпция совершенства» требует немедленного подтверждения оправданности кредита, выданного автору. Допрежь всего – эмоционального.

А поэт как будто ждал, о чём я буду выспрашивать, и заранее поставил меня на место:

Не сули ты казни мне и пытки.

Столько лет знакомы, можно бы понять:

У меня, при всём моём зажитке,

Есть что выпросить,

Но нечего отнять.

Стань вот там смиренно и уставься немо

На зиянье сердца моего.

Взор просящего мне ключ даёт от неба.

А на небе много есть всего.

Я открою дверь. Над бездной вечной ночи

Мы пройдём по серебристой мгле.

Ты возьмёшь себе всё, всё, чего ты хочешь!

Только ты запоминай, чего ты хочешь:

Там желания не те, что на земле.

Конечно, «зиянье сердца» – не баснословная удача, но прямолинейность выражения уравновешена серебристой мглой (между небом и тьмой) и намёком на что-то такое, чего нет на земле и над чем мне (читателю) стоило бы подумать. Преодолеть недоверие к небесному по нынешним временам не просто, но, похоже, возможно:

Метёт метель. Стоит сосна.

И я стою под ней.

– Что, долго? – говорит она.

– Ещё двенадцать дней.

– И что же, выйдет?

– Выйдет, да!

Гляди, из балки той

Он выйдет. Лоб… Во лбу звезда,

Взгляд сильный и – пустой.

И весь, как бы дверной проём,

Он пуст во мрак времён.

А как увидит нас вдвоём,

Так станет светом он.

И весь наполнится людьми,

И хвоей, и листвой.

И мир заплачет от любви,

Одной на всех, живой любви!..

– Чей мир?

– И мой, и твой!

– Он выходил.

– Как выходил?

– Так… Лето. Лютый зной.

Я, помню, девочкой была…

Потом – дожди. Пурга мела.

А я стояла и ждала,

Вот, как и ты сейчас, ждала

На взгорке где-то край села

Под старою сосной.

Чтобы представить себе Его с пустым взглядом, нужна не то чтобы смелость, но независимость суждений. «Нас вдвоём» – это человек и дерево. Когда Он их увидит, пустота станет светом. Так это или нет, но у нас есть основания дума