Небо в огне

Лебедям – лебединую верность.

Ручьям – игривый апрель.

Гладить гривы у львов это прелесть.

Гладить дикую львицу – это отель.

К чертям – шлю я всякую ересь.

Пусть ждет – вернешься к утру.

Чужая постель такая мерзость.

Но чужая жизнь – такой труд.

Проведи параллель и забудем.

А боишься демонов очерти круг.

Промежутки неудавшихся судеб.

Обернешься птицей. Лети на юг.

Твой дом тебе неуютен…

Это пресные блюда, пресловутые сюжеты.

А небо в огне заводит.

И ты мчишься

по нему

хвостом кометы.

Вот на хера! Тебе! Небо в огне?

Ты мне скажи.

В ярко рыжей

агонии,

да над пропастью во ржи!

Рваное солнце, ржавые звезды, мы так беспомощны,

в темной комнате

на ощупь

бросаемся на миражи…

Пустые бокалы.

Нам на сломанной тощей скрипке,

играет на площади адажио,

ноющая неунывающая боль.

Одну руку протягиваешь, другою бьешь.

Как слаженно!

Но мы так хороши,

В джакузи отеля бристОль.

В нашей колоде уже четыре десятка вальтов

и полсотни дам.

Колода затерта не по годам. Резки виражи.

Позволь

я посмотрю на ладони твоей

линии жизни, судьбы, здоровья, сердца,

И жирную линию лжи…

Я банальный художник.

Стандартные краски, обычные ласки,

нелепые мазки – … как плевки… на холсте.

Мы проживем порознь. По-разному. Обещай страстно.

Но указав в завещаниях:

Тебя – мне. а меня – тебе.

По понедельникам – строгие юбки.

Подельникам – долгий срок.

Душевые наши тела друг с друга смоют,

души болят, головы ноют. Пьем сок.

В портмоне – фотографии мелких.

Что мне – если не мои гены?

Ты вернешься к своему – как только.

В ваши голубые холодные стены.

С приходом пятничной ночи.

Ты – навеки неупокоенный дух отомстишь.

Проснется в слезах «где мама»,

беспокойный, младший из двух, малыш.

А твой рвет и мечет.

Но кто он!

Собака против львиных острых когтей?

Твой конек – драка! Твой рык – атака!

Это тебе одной

Реветь в темноте…

Вот на хера! Тебе! Небо в огне?

Ты мне скажи.

В ярко рыжей

агонии,

да над пропастью во ржи!

Рваное солнце, ржавые звезды, мы так беспомощны,

в темной комнате

на ощупь

бросаемся на миражи…

Пустые бокалы.

Нам на сломанной тощей скрипке,

играет на площади адажио,

ноющая неунывающая боль.

Одну руку протягиваешь, другою бьешь.

Как слаженно!

Но мы так хороши,

В джакузи отеля Бристоль.

В нашей колоде уже четыре десятка вальтов

и полсотни дам.

Колода затерта не по годам. Резки виражи.

Позволь

я посмотрю на ладони твоей

линии жизни, судьбы, здоровья, сердца,

И жирную линию лжи…

Я банальный художник.

Стандартные краски, обычные ласки,

нелепые мазки – … как плевки… на холсте.

Мы проживем порознь. По-разному. Обещай страстно.

Но указав в завещаниях:

Тебя – мне. а меня – тебе.

Кровати

Ты пила… только вина… и вермут

На обоях… помадой… писала…

И была… не последней… не первой

В этом… углу… одеяла.

На этом… засаленном… ринге

В излюбленной… тиграми… позе

Постель… ярко желтые… стринги

Мы затеряны… в метаморфозе.

В чем пришла,… теперь разве… отыщешь?

И на стиле -… уж больше… не в силе

Смялось,.. в пылу сорванное… страсти

На полу белье… Виктория… Сикрет.

Стрелы Амура —

все мимо сердец, но – в руки, в ноги, в лицо, в живот.

Снимаем наши бронежилеты —

мы больше не в железе, мы живая плоть.

Это не лепестки роз, не слезы неба.

А каблуки, чулки, взятая крепость.

В агапэ играются в райском саду.

А по бренной земле пробирается эрос.

Приговоренные…

Мы в неадеквате – на мятой кровати

Я – скрываясь в засаде, ты – в полной блокаде

Весь стол в шоколаде, весь пол в винограде

Могли разжать зубами губы – и были бы спасены…

Но капельку больно…

Срываюся пальцы – твой скальпель

Я – военачальник, ты – так индивидуальна

Боже, как колоссальна, и слегка аморально

Свою сеяла страсть – в десять рваных бороздок спины…

Как заговоренные…

Лианами по стенам Ангкор-Вата

Ползли все выше и выше, пьяные, в горле суховато.

Атомные электростанции в сотни тысяч киловатт.

Могли ра