За Стиви Смит

Мария Михайловна Степанова

Мария Степанова родилась в 1972 году в Москве. Автор двенадцати поэтических книг, включая книги избранных стихотворений «Стихи и проза в одном томе» (2010) и «Против лирики» (2017), трех сборников эссе – «Один, не один, не я» (2014), «Три статьи по поводу» (2015), «Против нелюбви» (2018) – и романа «Памяти памяти» (2017).

Мария Степанова

За Стиви Смит

«Музочка моя сидит в печали…»

Музочка моя сидит в печали.

Жалеет, что ее вообще зачали.

Одинешенька сидит на сквозняке.

Все, что ею подсказано, так и не сказано на моем языке.

Почему почему моя муза говорит, лишь когда в печали?

Нет, это я ее слушаю, лишь когда я в печали.

А когда я счастлива, я живу и плюю на процесс письма.

Музу это должно деморализовывать весьма.

«Они пели и пели на верхней ноте…»

Они пели и пели на верхней ноте

Трала-ла-ла и парам-пам-пам

И никто не спросит, о чем поете

(Трала-ла-ла-ла все равно).

«Скрыто полями широкой шляпы лицо Посла…»

Скрыто полями широкой шляпы лицо Посла.

На белом коне он мчит через ад, смотрит вперед

и назад,

Все врата распахиваются перед ним, закрываются вновь.

В таинствах он наставник. Но и площади рыночной

Он хорошо знаком: тот, кто украл кольцо

И трезубец, и перевязь, и скипетр, и меч,

И множество полезных механических штук.

Воры его чтят. По землям тьмы он ездит беспечно,

Иногда подымаясь в воздух и в нем зависая беззвучно.

«Я странной шел тропой, мой друг…»

Я странной шел тропой, мой друг,

В молчанье погружен,

Я слишком далеко зашел

И провалился в сон.

И провалился в сон, мой друг,

Где жажда без причины

И слезы без кручины,

Куда вела тропа, мой друг,

И там пропал.

«All things pass…»

All things pass.

Love and mankind is grass.

Ничего не останется.

Ничего: мы трава, мы куда-то тянется.

«Чье лицо я вижу…»

Чье лицо я вижу,

Глядя в зеркальцо?

Агнец Божий,

Там мое лицо!

При такой невезучести

Мне нужна перемена участи.

Агнец Божий, прими меня

И на что-нибудь поменяй.

«О что происходит, чего от меня хотят?..»

О что происходит, чего от меня хотят?

О зачем я медленно превращаюсь в кошку без котят?

Может, Зевсу моя любовь надоела

И он выселяет бродяжку в чужое тело?

Или без лишних споров позволил Гере

Отделаться от меня в своей манере?

Что за прелесть эта бархотка, о на бачки мои взгляните,

На этой крыше я всех милей, зовите меня Кити.

«О Максимилиан дикой и строгой…»

О Максимилиан дикой и строгой

Ты звал меня деткой дорогой и своей недотрогой,

Которую ты любил, наряжал, в свет выводил,

Которую прижимал к груди,

Меня, какую возвел и назвал в уме

Своим счастливым домиком, сияющим во тьме.

Почто ты хмуришься? мои столбы

Рушатся, как Иерихон от звука трубы,

Опоры не держат, контрфорсы перекосило,

Где краса недавняя, где сила?

О никогда ни одно из гордых строений

Не впадало в ничтожество быстрей, чем твоя Дженни,

Когда ты отвернулся и смотришь букой.

Она как роман, в котором ни буквы.

«Бойся мужчины с маленьким ртом…

Бойся мужчины с маленьким ртом.

Бойся женщины с гладкой кожей.

Он все возьмет и уйдет потом.

И она тоже.

«Милые дочки, прислушайтесь к вашей маме…»

Милые дочки, прислушайтесь к вашей маме.

Я должна вас покинуть, будете тут сами.

Одна из вас пойдет за богатого.

Одна успеет к автобусу в четверть пятого.

Одна найдет дорогу домой,

чтобы жить в яме.

«Я та самая Персефона…»

Я та самая Персефона,

Что играла с друзьями во время оно

Под охраной общества и закона.

Хорошо или плохо нам было, не знаю.

Говорят, я теперь иная,

Была хорошая, стала дурная.

Странно ли, нет ли, что в сердце мая,

В гладкокрашеный полдень, все понимая,

Зимней бури цветок сорвала сама я?

И тут лопнуло небо, в дыму посевы,

Где мама, где папа? справа и слева

Мгла; под землей сказали – я теперь королева.

Солнце затмилось, как на иконе.

Я не кричала, не было и погони:

Только темный король и черные кони.

Не об отце, что этими вот руками

Правит снопами пшеницы и солнечными мудаками,