Меридиан доверия

Владимир Калягин

В этом сборнике продолжение цикла стихов «От Чукотки до Крыма» о любви к родному краю. И горькие воспоминания о нищем послевоенном детстве. Для оформления обложки использована иллюстрация с сайта Pexels автора Tobias Bj?rkli.

***

Я и теперь мечтаю в упоенье,

Что где – то есть, лишь навести мосты,

Меридиан согласья и доверья

И широта любви и доброты.

Их отпечаток на лице на каждом,

И те, что к власти выдвинул народ,

Живут, и лишь, заботами сограждан,

Не как у нас. Здесь всё наоборот.

Зверья в лесу и лес не истребляют:

Запрет в душе и нет иных оков.

На слово все, друг другу, доверяют

И нет нигде запоров и замков.

Душа и совесть – высочайшей пробы.

Из встречных глаз незамутнённый свет.

Нет зависти, а значит, нет и злобы,

Нет клеветы, и значит мести нет.

Здесь не найдёте хижины убогой,

И не с того ли счастливо живут,

Что чтут каноны посланные Богом

И лишь его в свидетели зовут.

И мне б туда, от этой жизни скудной,

Да что там, многим с ними по пути,

Но груз грехов, скопившихся подспудно,

Но зыбок мост, его не перейти.

***

В мороз мечта о лете душу греет.

Ах, как зима медлительно ползёт.

Куплю билет, на счастье, лотереи,

А вдруг и в самом деле повезёт.

С чего, не знаю, но я верю в это,

В то, что с удачей может быть интим.

Сойдётся всё и мы с тобою в лето,

В тропические кущи улетим.

Так ясно вижу, будто на экране,

Всё от души, хорошая, владей,

Зелёный остров где-то в океане

И мы одни, и ни каких людей.

Лазурь небес и крик протяжный чаек.

Деревья, птицы – как одно звено.

Волна тела ласкает и качает

И всё, как есть, любви подчинено.

В душе надежда и билет в кармане,

И червь сомненья душу не грызёт,

Пусть Госпожа Удача не обманет,

Слетит с небес, а может приползёт.

***

Я память свою не неволю

Вся жизнь у неё на виду.

И вновь по весеннему полю

Глаза, лишь зажмурю, иду.

Натруженный дизель заглушен.

Слепит синевой вышина.

И льётся в оглохшие уши

Чистейшей воды тишина.

Рассветная веет прохлада

и с нею, как лучшая новь,

И лай, и мычание стада,

И поздняя песнь петухов.

И, слушая звуки деревни,

Себя я на мысли ловлю,

Что мир этот юный и древний

И в каждой былинке люблю.

Деревню, у гор на приколе,

Ручей, он деревней храним,

И это вот самое поле,

И это вот небо над ним.

А запах солярки и пота

Кочуют в рассоле со мной,

Так пахаря пахнет работа

В заботе о хлебе, весной.

И с этой заботой всегдашней,

С крестьянскою жаждой к труду,

Я только что вспаханной пашней

Все годы сквозь память иду.

***

Бреду по полю, приминая клевер

За ним грибные, по горам, места.

В душе моей занозой Крайний север,

Но жизнь была бы без него пуста.

Сидит как в кладке огранённый камень,

Пусть там меня уже никто не ждёт

И всё ж моя, хранитель фактов, память

Забыть и заблудиться не даёт.

Вот, я в дороге – мне девятый годик,

И страх чего-то нового грызёт –

Колёсный, допотопный пароходик

В Норильск, меня пугающий везёт.

Всё было пацанёнку в удивленье,

И я весь день на палубе с утра.

Несёт реки могучее теченье

Плоты с кострами, баржи, катера.

А Енисею в этом нет обузы,

Всё, как и рыбу, примет в обиход

И вот Дудинка. Вытолкнувший грузы –

Огромный, океанский пароход.

И паровоз, пыхтящий, под парами.

Свистки, гудки – куда, на что смотреть?

В деревне бы, увидев меж дворами,

От страха точно мог бы умереть.

В окно вагона – тундра в жёлтой краске.

Для взора голый и щемящий вид.

И, вот, Норильск в колючей опояске,

Угрюмый, как базарный инвалид.

Заборы, вышки – лагерей приметы

Житейская, зловещая среда.

Всё в окруженье было под запретом,

Себя я зэком чувствовал тогда.

Есть, что хранится в памяти нетленно.

Забыть не сможешь, кажется, вовек,

И вой, оповещаюший, сирены,

Что вновь, в Норлаге совершён побег.

Лай, топот, лязг – идёт повальный обыск

И вздох невольный приведёт к беде.

Молись и бойся, обошлось бы чтобы

От подозрений слуг НКВД.

И я с утра, успеть бы до уроков,

Бежал, глотая от волненья снег,

Взглянуть хотелось, как бы ненароком,

Кто этот смелый, дерзкий человек.

Смельчак лежал распластанный на нарте

Оскал собак и «попка» с