Арина Великая

Владимир Александрович Бердников

В СССР накануне его распада проводились работы по клонированию людей. В 1991 году появились на свет три клона успешных ученых: Арина, Олег и Илья. Арина нацелилась стать президентом России, Олег решил построить робота, наделённого сознанием, а Илья бросил свои силы на создание клонов, превосходящих по интеллекту современных людей. Через 20 лет напряжённого труда клоны достигают своих целей, но к чему приведёт их успех?

Стоит только попристальнее вглядеться в

настоящее, будущее вдруг выступит само

собою.

Н.В. Гоголь

1

В студенческие годы Николай Михайлович Быстров был влюблён в одну милую девушку – кареглазую шатенку с тонкой белой кожей и пышным пучком волнистых каштановых волос. Звали её Кариной. Она была довольно высокого роста, с высокой грудью, и голос её был высоким и чистым – голос ангела, шутил Быстров. Карина курила, и они оба часто сиживали в курилке публичной библиотеки на Фонтанке, ведя умные разговоры. Он не помнил чётко, о чём они говорили, но прекрасно помнил, как нежно она улыбалась ему и как, стряхивая пепел в урну, опускала свои тяжёлые голубоватые веки, отороченные длинными, изогнутыми на концах ресницами.

Судьбе было угодно, чтобы на четвёртом курсе они расстались, прожили оставшуюся жизнь в разных городах, и Быстров, погружённый в интересную работу, редко вспоминал о ней. Несколько лет назад через общих знакомых он узнал, что Карина умерла, не оставив детей. Вспомнил её бледное задумчивое лицо и тёмные погружённые в себя глаза, снова ощутил магнетизм её незаурядной личности и снова забыл.

В сентябре 2010-го года уже 69-летний Николай Михайлович приехал в Петербург в командировку на научную конференцию. Два дня убил на слушанье скучных и мелких докладов (кстати сказать, он и своё сообщение считал скучным и мелким), но остаток командировочного срока приберёг для более интересных дел.

В последнее время что-то надломилось в душе Быстрова. Интеллект и творческая способность практически не изменились, и мировоззрение осталось прежним, но пропало чувство, что впереди у него много времени и что где-то там, за пресловутым поворотом перед ним в очередной раз распахнётся дверь в мир новизны, света и счастья. Он нередко стал ловить себя на мысли, что всё прекрасное и радостное осталось в прошлом. И душа старого человека потянулась к местам, где пролетели его студенческие годы – годы, когда он жил мечтами о светлом будущем. Собственно, ради встречи со своей молодостью и приехал он в Петербург, который по привычке называл Ленинградом.

Он знал, что из его близких студенческих друзей в живых остался лишь Димка Макаров. Думая о нём, Быстров вспоминал, как в начале шестидесятых бродил с ним по тёмным улицам великого города и развивал дерзкие идеи о перспективах, которые откроются перед человечеством, когда будут поняты молекулярные механизмы эволюции. Обычно Димка слушал Быстрова рассеянно, больше молчал, недоверчиво улыбался и смотрел куда-то вперёд. Лишь однажды какая-то экстравагантная мысль юного Быстрова изменила поведение Димки: он остановился, внимательно взглянул на приятеля, и, покровительственно хлопнув его по плечу, изрёк: «Далеко пойдёшь, старикашка!» Что Димка сам далеко пойдёт, даже не обсуждалось.

И вот спустя 45 лет они встретились. Быстров с трудом узнал человека, с которым был накоротке все годы студенчества. Димка стал чрезвычайно худ. Синеватая тонкая кожа обтягивала кости его лица. Плохо выбритая нижняя челюсть часто отвисала, открывая жёлтые, будто изъеденные кислотой редкие зубы. Все полчаса их встречи Макаров просидел в старом продавленном кресле, рядом с которым на низком полированном столике лежала потрёпанная толстая книга в зеленоватом выгоревшем переплёте.

– Ну, и на что же ты ухлопал свою жизнь? – не скрывая иронии, спросил Макаров. – Помнится, когда-то тебя интересовали молекулярные основы эволюции. Ну и как? Узнал что-нибудь?

– Кое-что мне удалось, хотя до полного понимания ещё далеко.

– Не далеко, а бесконечно далеко, – сухо отрезал Макаров.

– Ошибаешься, – возразил Быстров, – прогресс в технике анализа ДНК позволит вскрыть