Премудрая Хозяйка

Александр Николаевич Завьялов

Доброй девочке снятся волшебные сны, где она всесильная лесная Хозяйка. Она подружилась с обаятельной волчицей Марушкой. Вместе они наводят порядок в Кара-Шимском лесу, где властвуют леший Аноха Зелёнка и его жена Оса-Пилюля. Аноха за лесом не смотрит, над животными издевается и любит только волков. А у Пилюли всё получается глупо и во вред. Хозяйка обещает, что у волчицы родятся необычные и одарённые волчата, и всё сбывается.

Александр Завьялов

Премудрая Хозяйка

Илька

Ильку сейчас не узнаешь, ох и красавица! Все на неё заглядываются. От женихов отбою нет, опять же с телевиденья подбегают, с журналов разных. И на конкурсы красоты зазывают, а как же. Сам губернатор Ирине и родителям её звонил, уговаривал от всей области в город Москву съездить. Там, слышь-ка, надумали самую красавицу России отыскать. Очень уж глава просил, чтобы Ира родной край заслонила. Сейчас вот она и думает, ехать ли на конкурс этот или отмахнуться…

А по детству, не поверишь, многие её некрасивой считали. Кто и вовсе дурнушкой прозвал. Особенно Зинаида Матвеевна, старушка с третьего этажа, отчего-то больше всех над Илькой посмеивалась. Всякий раз сочувствовала… Подошла, помнится, к девчушке, погладила её по головке и сказала жалостно:

– Эх, дитятко, обминула тебя природа, обминула… Горькая тебе доля досталась… – и по великому своему житейскому опыту «всюю правду» открыла. Чтобы, дескать, дитёнок жизнь знал и к суровым испытаниям готовился.

Про Матвеевну все скажут: вредная старушонка, глаза у неё злые и вместо языка – змеиное жало. Съязвить да смутить – это ей и мимоходком удаётся.

Однажды присела она на лавочку среди соседок-старушек и говорит:

– Несправедливо жизнь устроена. Я какая красавица была, а всюю жизнь с пьянчужкой промаялась. У девоньки и вовсе надея слабая… Не про неё счастье, не про неё. В мать пошла… Это ж как ей повезти должно! Хорошо, если себе замухрышку найдёт, а то, знамо, одной весь век горевать.

Илька услышала этот разговор и то ли не поняла, то ли какие слова пропустила, подошла к старушкам и спрашивает Матвеевну:

– Бабушка, а мне мама говорит: не родись красивой, а родись счастливой. И папа сказал, что я счастливая.

Старушка засмеялась мелким дребезжащим смешком, с соседками перемигнулась и говорит:

– Ступай, дитятко, иди, погуляй с робятами…

Ильке тогда и десяти лет не было, не очень-то её слова обидные задели. Что и говорить, девчушка лёгкого нрава, смешливая и ласковая, злости в ней и вовсе нет. Сама приучила себя обиду из сердца гнать. Случись чего, поплачет маленько, повздыхает, и никакая кривулина к ней не пристаёт. Бывало, рассорка с подругами приключится, и пяти минут не проходит, как сама мириться бежит.

Ну и вот, а к семнадцати годам Ира (Илькой её отец с матерью, близкие люди и подруги всякие называют) в такую красавицу расцвела – ну лебёдушка, глаз не оторвать! Родители у неё низенькие, и по всяким генетишным законам Илька тоже должна была росточку малого взять. А она уже в пятнадцать лет на ширину ладони мать переросла да и отца выше стала. Теперь-то и вовсе высоконькая. И про пышку не вспоминай – вон какая стройная и тончавая! В талии – оса, а ноги такие, слышь-ка, долгие, что Илька будто цаплей запохаживала. Но самое удивительное – это её смеющиеся глаза. И теплинка добрая из них льётся, и озорные искорки блёстками посверкивают. Столько в них жизненной силы и радости, что на кого ни посмотрит Илька, сразу тому легче и веселее жить становится. А ещё кажется, что в её глазах тайна какая-то сокрыта…

Словом, вовсе другая стала, как подменили всё равно.

Сядут старушки во дворе и толкуют, отчего Илька так чудесно в самую раскрасавицу выправилась. Зинаида Матвеевна сразу верное объяснение придумала: дескать, отец с матерью Ильке неродные. Так и заплямкала языком:

– Смотрю я, бабоньки, и дивуюсь: родители неказистые, а девка у них справная. Ладом дело нечистое. Верно говорю: подменили они девочку в роддоме, умыкнули чужу красоту. И сумлеваться нечего. Я ишо по детству несуразность эту приметила. А теперича и вы, небось, видите…

– Раньше ты, Матвеевна,