Гроза Византии (сборник)
Александр Иванович Красницкий
У истоков Руси
События романа «Гроза Византии» относятся к IX веку. На византийском троне восседает слабовольный император Михаил III, которого за пристрастие к оргиям народ прозвал «пьяницей». Хранитель императорского гардероба, македонянин Василий, умело использует свое влияние на государя и ждет подходящего случая, мечтая однажды захватить власть в свои руки. От одного морехода, вернувшегося из славянских земель, Василий узнает, что варяго-россы, осевшие в Киеве, готовят большой набег на Константинополь. Хитрый фаворит решает использовать эту тревожную весть по-своему.
Повесть «В дали веков», также помещенная в книгу, рассказывает о времени прихода варягов на Русь. Рюрик объединяет земли под своей властью, но у него возникает противостояние с Гостомыслом, а разменной монетой в этом противостоянии становится Эфанда, жена Рюрика.
Повесть «Князь Святослав», завершающая сборник, показывает нам знаменитого героя русской истории, который прославился фразой: «Иду на вы!» Повествование ведется с точки зрения юноши по имени Алк, который оказывается в дружине Святослава и участвует в его походах, в том числе в походе на Константинополь.
Александр Иванович Красницкий
Гроза Византии
© Красницкий А.И., 2018
© ООО «Издательство «Вече», 2018
© ООО «Издательство «Вече», электронная версия, 2018
Сайт издательства www.veche.ru
* * *
Гроза Византии
Часть первая
Голубые и зеленые
1. На берегу Босфора
День догорал. Ярко-багровый диск заходящего солнца купался уже в позолоченных его же последними лучами волнах Босфора. Он как бы медлил погрузиться совсем в эту беспредельную гладь и, казалось, отдыхал теперь в отрадной вечерней прохладе, сменившей зной дня. Последние лучи его продолжали еще упорно бороться с надвигавшейся темнотой ночи. Они золотили не только воды пролива, теперь безмятежно спокойного, но также играли на куполах императорского дворца, на крестах дворцовых церквей, полутенями спускались к самому берегу и пропадали в чуть заметной ряби Босфора, подходившего в этом месте как раз к подножию роскошных густолиственных деревьев.
Было очень тихо. Сюда почти не доносились шум и гам Нового Рима – их заглушали деревья парка и рокот волн. Редко-редко чириканье птиц нарушало торжественную тишину этого спокойного уголка всегда такой шумной Византии.
Впрочем, не одни только птицы и волны Босфора нарушали эту тишину.
Неуклюжая рыбачья ладья, покачивающаяся у берега, показывала, что где-то близко находились люди.
И в самом деле, этот утолок был обитаем.
В нескольких шагах от воды стояла покосившаяся, жалкая лачужка. Растянутые около нее для просушки сети, невода, небрежно кинутые у самого входа весла прямо говорили, что хозяин этой лачужки был рыбаком.
Около входа в хижину, на небольшой прикрытой травой прогалинке, на камне сидел старик, нежась в догоравших лучах солнца. Он был согбен. Голова его и длинная борода были белы как снег. Сморщенное лицо с крупными чертами было очень добродушно. Выцветшие от старости глаза смотрели тепло и ласково.
Одет он был чуть ли не в лохмотья, едва прикрывавшие его пепельно-серое тело.
Впрочем, в этом уголке другой одежды, пожалуй, и не надобно было. Люди заходили сюда редко, а молоденькая девушка, склонившая голову на колени старика, никогда бы его не осудила за недостатки в одежде уже хотя бы потому, что старик, ласково гладивший ее волосы, называл ее внучкой.
Девушка была очень молода и красива. На вид ей нельзя было дать более пятнадцати-шестнадцати лет, и это отражалось в ее невинных, чистых глазах, в беззаботном, веселом смехе и шаловливости, которая так свойственна тем переходным годам, когда в ребенке-девочке только просыпается женщина.
Она, очевидно, не сознавала своей красоты. Однако эта красота была совсем особенная. Среди красавиц Нового Рима блондинки – редкость, а эта девушка была блондинка с золотистыми волосами, ясными голубыми глазами и ярким румянцем, заливающим ее щечки. Фигура ее была стройная, статная, с хорошо развитым бюстом, несколько приподнятыми плечами и крепкими руками. Она вся теперь дышала не толь
ЛитРес