Полжизни за мужа

Нина Бьёрн

Айшания выдала себя за сестру и вышла замуж обманом. Хотела спасти ее от нежеланного брака и себя от одиночества. Она – обладатель темного дара. Такие не выходят замуж. Их клеймят и ссылают. Их семьи отказываются от них. А ей хочется любви. Ради этого она готова попытаться завоевать если не сердце, то хотя бы уважение своего мужа. Но в первую брачную ночь в ее комнату по ошибке попал чужой мужчина, и все ее мечты пошли прахом. Мужу не нужна запятнанная жена…На обложке рисунок автора.

Нина Бьёрн

«Полжизни за мужа»

– Быстрее, Лита, снимай это! – я лихорадочно помогала сестре стаскивать наряд. Проклятые шнурочки! Кто придумал делать их на платьях в таких количествах? Полуразвязанное наспех платье отказывалось отпускать из своего захвата широкие бедра Литы. Шнурок на корсаже завязался плотным узелком. Пришлось распутывать его зубами. Наконец, платье сдалось. Сестра радостно выскользнула из него и принялась стягивать с себя нижнюю сорочку.

В кладовке, где мы спешно совершали свое преступление было тесно и холодно. Я уже стояла напротив Литы голая и приплясывала босыми ногами на ледяном полу. Получив от нее, наконец, панталоны и чулки, я поспешно влезла в них и нырнула озябшими стопами в ботинки сестры. Они были немного тесноваты мне, но в них было тепло. Не важно. Все равно идти в них долго мне не придется. Всего лишь до кареты.

Лита бросила мне в руки свою сорочку, и я быстро всунулась в это белоснежное шелково-кружевное чудо женского туалета. Сестра с ненавистью подпнула ногой в мою сторону нежно-бирюзовую груду, в которую превратилось ее роскошное платье, и принялась одеваться в мою одежду.

Наконец, когда все пуговки и шнуровки на наших нарядах подчинились нашим трясущимся от холода и волнения рукам, я осторожно выглянула в коридор.

– Никого, – шепнула я сестре. – Пойдем!

Мы чувствовали себя двумя воровками. Крались по коридорам задней части собственного дома и до смерти боялись быть застуканными прислугой. На всякий случай мы натянули на головы капюшоны своих накидок, надеясь на наше внешнее сходство.

Миновав на цыпочках открытую дверь в кухню, где пировала остатками хозяйских блюд дворня, мы, наконец, выскользнули на улицу. Этот выход вел прямо в город. Обычно им пользовалась прислуга. До угла нашего дома мы бежали бегом. Дальше за ним начиналась рощица, в которую мы поспешно юркнули, как две из-под носа спящего кота мыши.

Спрятавшись за стволом огромного дерева, мы остановились отдышаться.

– Где он? Ты его видишь? – спросила Лита.

Я озиралась по сторонам, но не видела ничего кроме вертикалей голых осенних деревьев.

– Эй! Сюда! – окликнули нас полушепотом откуда-то из глубины рощи.

– Мару! – радостно ахнула сестра. Она бросилась на голос и вскоре потонула в объятьях высокого мужчины. Он благоговейно уткнулся Лите в волосы и шепнул ей на ушко что-то такое, от чего выступивший румянец на щеках сестры стал заметен даже в сумерках.

– Готова? – он чуть отстранился и заглянул ей в глаза.

Она счастливо кивнула.

– Тогда идем! – позвал он, указывая себе за спину, где чуть поодаль были привязаны к стволу деревца две лошади.

– Сейчас, – улыбнулась ему Лита и повернулась ко мне.

– Спасибо! Спасибо тебе, Шани! – она обняла меня так, что у меня хрустнуло где-то в спине. – Я обязана тебе жизнью. Прости меня.

И я в ответ стиснула ее так же крепко. Я так любила ее, мою младшую сестренку. Пусть хотя бы у нее будет шанс стать счастливой. Возможно, мы больше никогда не увидимся с ней. Но я знала, что отдаю ее в надежные руки. Мару сильный, верный и очень любит Литу. Он не виноват, что является всего лишь недостаточно благородным четвертым сыном городского старосты, и что моя сестра ему не ровня.

– Не извиняйся, Лю! Не за что. Я сама так решила.

– Люблю тебя, – пискнула она, глотая слезы.

– И я тебя, – ответила я через ком в горле. – Будь счастлива!

– Буду, – уверенно выдохнула она и отстранилась.

Мару помог ей взобраться в седло, она помахала мне на прощание рукой и оба всадника растворились в наползающем вечернем тумане.

Я вытерла рукавом слезы и поспешила к дому. Мне нужно было тепер