Провинциалы. Книга 5. Время понимать

Виктор Николаевич Кустов

Пятая книга "Время понимать" – это попытки главных героев понять, как получилось, что в девяностые, окунувшись с головой в перемены, они не заметили, как более пронырливые, бесталанные, но уже призванные золотым тельцом, делили за их спиной общее имущество. А выходит – и общее будущее.

Время понимать

Несомненно, это было предупреждение. Как и тогда, два десятилетия назад, как раз накануне событий девяносто первого (все-таки судьба каждого неотделима от судьбы страны).

Так же, как и тогда, он возвращался из Минеральных Вод после встречи, обещавшей развитие бизнеса, поглощенный (как и тогда) мыслями о материальном, суетном и оттого уверенный в своем превосходстве над обстоятельствами, подвластности его желаниям всего вокруг, зараженный уже (хотя все думал, что имеет иммунитет) насаждаемой средствами массовой информации, и прежде всего телевидением, бациллой всемогущества и бессмертия богатого человека, и вдруг эта нелепая, глупая, как ему показалось, авария… Поэтому прежде возникло раздражение на того, кто сидел за рулем машины, с которой он столкнулся, потом на досадную потерю времени ожидания инспекторов, те нынче нарасхват (город давно уже перегружен машинами и авариями), а значит, не поторопятся, настраиваться надо на пару часов ожидания, не меньше…

…Тогда, двадцать лет назад, после столкновения, он о подобном не думал. Он лежал на обледеневшей дороге и был не в силах подняться, глядя на неотвратимо приближающийся свет фар идущей в его сторону машины, не надеясь, что ослепительные солнцеподобные шары замрут, судорожно загребая руками по ледяной корке и тщетно пытаясь отползти к обочине… Но машина остановилась, не доехав пару метров до его бессильного тела, и крепкие руки подхватили его, закричавшего от боли, вскинули на сиденье. И была долгая мучительная дорога в теплой, пахнущей соляркой, высокой (так что совсем не страшно было парить в ней над гололедом) кабине КамАЗа, с пробуксовками, остановками, словно специально данная ему для того, что-бы осмыслить и свое прошлое, и будущее, в котором он уже видел себя инвалидом, но хотел жить, невзирая ни на что, и ясно осознавал, что ничего ценнее жизни и любви не было и нет.

Потом еще было время подумать, основательно разобраться в себе – долгие месяцы на больничной койке способствовали этому, обучая терпению и пониманию неподвластности человеку самого главного – собственной жизни…

Тогда было достаточно времени для постижения случившегося – сейчас нет, потому что авария была похожа на множество подобных в переполненных машинами городах, когда страдают прежде всего автомобили, а сидящие в них лишь сожалеют по поводу непредвиденного нарушения планов и в ожидании инспектора торопятся сообщить родным, знакомым, начальству или подчиненным о нелепой случайности, в которой, естественно, виноват другой, тот, кто слишком медленно ехал впереди или слишком быстро нагнал сзади (как правило, нагнавший виноват априори). И он на неподвижном островке в потоке объезжающих машин, тоже спешащих, как только что спешил он сам, сразу не понял, что это столкновение не случайность, и отнесся к происшедшему внешне спокойно, как и девица, вылезшая из отлетевшей вперед машины, и они обменялись первыми впечатлениями по поводу нарушенных планов.

Он не стал ее обвинять в излишней медлительности, подумав лишь, что, по-видимому, он предчувствовал случившееся, всегда опасаясь женщин за рулем. Она вскользь отметила, что не следовало бы ему так спешить, а лучше было бы выдерживать положенный интервал. Ему оставалось только согласиться и развести руками – виноват, мол…

И только спустя время понял: нет, это не было случайностью.

Как не были случайными переделки, в которые он попадал в детстве и юности, чреватые если не смертью (тонул ведь в проруби, падал с моста, замерзал в полярной ночи), то испугом, причинением вреда его телу… И все, что случалось с ним в последующие за детством годы, включая такие серьезные испытания, как лавина или аварии, имели свой непостижимый прежде и вот только теперь осознаваемый сакральный смысл…

Человек предпо