– Доктор!! Скорее! У нас беда! Мадам Жанна упала с лестницы!

– Пресвятой Генрих! А ваш мсье?

– Ой! Это другая история! Он сейчас совсем помешается! Он упала, но в себя не приходит! Сделайте же что-нибудь!

– Успокойся, Аннет, уже одеваюсь! Что за беды вечно валятся в этот дом…

* * * *

Граф Анри де Барвиль вернулся домой под утро, когда на небокслоне уже занималась заря, и устало сел в кресло, предоставив заспанному слуге возможность снять с себя сапоги.

За его спиной прозвучали легкие шаги, сопровождаемые шуршанием ткани, и молодой женский голос сказал:

– Дорогой супруг, вы сегодня играли дольше обычного…

– Моя Луиза, прости, ты совершенно права! – он повернул голову и посмотрел на жену. – Я даже готов просить прощения, но в клубе в этот раз было чрезвычайно интересно. – он вытянул ноги и, жестом подозвав к себе молодую жену, усадил её на свои колени. – Если бы я был беден, то после сегодняшнего вечера мог бы стать богат.

– Анри! – с укором воскликнула Луиза. – Ты пользуешься правом сильного игрока, разве это правильно?

– Ничего подобного. Я играю ради игры, а не выигрыша. Ты представляешь, бедняга все проиграл. Всё. Совсем. Даже заложил под расписку фамильное кольцо жены. – граф нервно хохотнул. – А ведь я и другие не раз просили его прекратить делать ставки. Эх, игра-игра…

– И… – девушка пристально посмотрела на мужа. – Что вы теперь с друзьями хотите сделать?

– Да ничего. Завтра я хочу навестить его и предложит отыграться. – граф почесал под усами. – Ну, конечно, я поддамся, позволю ему вернуть назад все, что он проиграл. Может быть, даже с выигрышем… Эх, игра-игра! Вся жизнь – это игра! Никогда нельзя чрезмерно увлекаться! Ты бы видела лицо этого бедного нотариуса, я уж хотел оплатить ему кучера, чтобы он мог добраться домой, но он ушел пешком… О, жизнь это игра! Дорогая, ты почему не в постели?

– Я там уже была. По традиции жду, когда мой муж возвратится с клуба…

– Семейная жизнь, тоже, как игра, Луиза… – граф встал с кресла. – Идем спать…

* * * *

Доктор Сажо поневоле подумал о том, как удачлива его внезапная пациентка. Лестница дома четы Обедьен была высокой и довольно крутой. Упасть оттуда – могло быть равносильным самоубийству, но, к счастью, молодая женщина была абсолютно цела. Правда, прежде, чем осмотреть её, доктору пришлось настойчиво попросить слуг отвести подальше убитого отчаяньем и ужасом мужа и хозяина дома. Жанну Обедьен перенесли на второй этаж, раздели и уложили в постель.

– Доктор, и что теперь? – спросила горничная Аннет, теребя свои манжеты.

– Будем ждать. – он развел руками. – Очень затяжной обморок, ушиб на лбу. Больше никаких травм я не увидел, кости целы на удивление. Она везучая. Как её угораздило?

– Потеряла равновесие. – немного сухо ответила служанка и покосилась в сторону двери. – Бедный мсье Жан…

– Сварите ему что-нибудь питательное и угомоните хоть как-нибудь, а то мне придется заняться ещё и им… – вздохнул доктор и сочувственно покачал головой. – Тут не знаешь, что пожелать этому бедняге…

Прошло несколько минут гнетущей тишины. Ничего не менялось. Дверь в спальню открылась и внутрь заглянула слегка лохматая седая мужская голова.

– Есть изменения?

– Никаких, Жером. – ответила Аннет. – Как мсье Жан?

– Мари внизу все продолжает свои маневры и пытается заставить его выпить что-нибудь холодное…

Горничная снова потеребила свои манжеты и бросила на постель робкий взгляд.

Жанна Обедьен была высокой изящной блондинкой с аристократически длинными руками, что не мешало ей иметь отличительную черту в виде гасконского профиля. Её нельзя была назвать красавицей, но и дурнушкой в пору своего девичества не слыла. Сейчас практически весь Сен-Жермен её знал, как мадам Объеден, несколькими месяцами ранее её имя звучало иногда только в Париже.

Доктор Сажо наклонился к больной, потрогал её лоб, пощупал пульс и снова вздохнул.

– Может, ещё нашатырь? – предложила Аннет.

На удивление, это сработало. Жанна Обедьен конвульсивно дернулась и широко открыла глаза.

– Боже! – Аннет подняла руки к потолку. – Хвала тебе! Мадам! Мадам, как вы себя чувствуете? Жером, скажи мсье!

Тот быстро