МУЗЕ 2

Зачем тебе, трепещущей козявке,

хотеть скитаться средь моих стихов?

Я вынимаю из тебя булавки.

Среди бессонниц мало ярких снов.

Лети к другим свечам, кострам и пеплу.

Быть может там расправишь ты крыло,

которое в порывах нервных ветра

неосторожно смялось, заросло.

Другим дари огонь своих фантазий.

Свети, как факел, через темноту.

Забудь мой почерк мелких безобразий.

Очерчен круг. Не выйти за черту.

Зачем тебе, трепещущей козявке,

меня когда-то выделив в толпе,

нести на крыльях порванных булавкой?

Быть моей Музой в ветреной судьбе?

Но ты все здесь? Нежна, неумолима-

мне гладишь крылья и блестящий фрак.

Ты рядом- преданна, придирчива, ранима.

Я не могу не сделать этот шаг.

ЗАЧЕМ РОДИТСЯ БАБОЧКА НА СВЕТ?

Зачем родится бабочка на свет?

Быть кормом или, все же, утешением?

Восторгом грез творца перед творением?

Один лишь миг. Была? О да! И нет.

СТАРУХА

В шелках разодранного тлена,

в платках из кружев с бахромой

с лицом подвыпившей сирены

старуха шла одна домой.

Она брела к себе неспешно.

Под барахлом коса? Клюка?

Под ноги путнице нездешней

свалился ком- как перст рука.

Старуха наклонилась низко.

Похоже, тут накрылся флирт.

Его не тронула и пальцем,

а он уже лежит, смердит.

Как не досадно было даме:

за сотни лет вдруг выходной-

но подцепила тюк клюкою.

Поволокла его домой.

Дорога дальняя. К тому же

сомненье колет и свербит:

Еще теплехонький покойник,

к тому же, кажется, пердит.

Проснулось солнце на рассвете.

Устало Смерть пришла домой:

«Тебе, брат, надо бы обратно.

Похоже, ты еще Живой.»

ПРО ОВЦУ

Прикинулась я бедною овечкой.

Он бросил, вскользь оценивая, взгляд:

«Не хороша. Костлявая, наверно.»

Я поняла: сегодня не съедят.

Зачем тогда мне беленькая шуба,

курдюк, копыта, фитнес, зубы, губы?

Женщина, рисующая фей

Женщина, рисующая фей,

Женщина, живущая в закатах,

Проживала очень много дней

В доме оловянного солдата.

Уходило в «поздно» волшебство

И любовь в «когда-то» уходила.

Сроки объявляли торжество,

Но сердца погасшие знобило.

По краям ворот стоят они.

Им Судьбой назначено пенальти.

Тени за спиной, рука в руке,

Странно растянулись на асфальте.

В саду

В яркой кофте как алый мак

По песчаной дорожке… прыг.

И прищурю глаза… Ах!

От струящихся солнечных брызг.

Мягко стелются по земле,

Ускользают маня-смех!

Разбегаются от меня.

Разве мне сосчитать всех?

Свежий ветер волнует свет

Сквозь колышущий изумруд…

Мне еще только шесть лет.

И я здесь, я сейчас, тут…

Я под солнечным светлым дождем.

Шепот утра так свеж и тих…

И, когда-нибудь, я, потом,

Напишу этот детский стих…

Я ловлю стайки светлых птах,

По дорожке за ними прыг,

А они от меня-ах!

Как на ниточке солнечный блик.

Вот и мама уже зовет.

Утро свежее манит в путь.

На прощание солнце льет

Мне в ладошки трепещущий круть.

Я на зов побежала-скок.

А за мной: вся команда моя.

Ветер ласково шепчет с листвой:

Не хотят отпускать меня.

Танец пламени

Заскреблись, затрещали поленья в печи

И щебечущим шепотом сказ повели.

Неуверенным отблеском пламя горит.

Все скворчит и шуршит и бурчит и ворчит.

Треск просушенных дров веселей побежал.

А огонь гриву искр встрепенул, разметал.

В невозможную пляску ринул пламень-народ.

Тут и соло и вместе все ведут хоровод.

И подхваченный ветром все быстрее бежит,

И в объятия смерти безвозвратно спешит.

Буйство огненной страсти, наважденье и страх,

Колыхание платьев, крыльев пламенных взмах!

И душа гулким эхом заметалась в трубе

И средь облака дыма устремилась к себе.

Красно-синее пламя-угасает огонь.

По сгорающим углям пляшет огненный конь.

Он ложится на пепел. Пламя лижет бока.

И целует и гладит языками конька.

Все сгорело в пожаре.

Печь хранит лишь тепло.

Пламя было в ударе!

Жизни, смерти назло!

Мы все -осколки мирозданья…

…Мы все -осколки мирозданья,

Крупицы, звездочки, следы…

У каждого свои страданья,

У каждого свои мечты.

Небесн