Зайчик

Виктор Улин

Судьба безымянной девушки, выросшей в конце «застойной» эпохи СССР. Жизнь, деформированная детским воспитанием, полная прегрешений, прошедшая через многие круги ада. Но освещенная попыткой исправить хоть что-то из содеянного. © Виктор Улин 2018 г. – дизайн обложки.

Он понравился мне моментально.

Я сразу увидела его около афиш кинотеатра. Очень худощавый – точнее сказать, просто худой, – и чуть сутуловатый, в скромных никелированных очках, не сразу заметных на лице, он был одет немодно: не в «варенки» или кожу, а в простой серый костюм и светлую рубашку с незамысловатым галстуком. В опущенной руке он держал три белых гвоздики. Не букет в сверкающем шершавом целлофане, который всегда напоминает нечто искусственное, а просто три цветка на длинных стеблях. Один большой и два чуть поменьше.

Я сосчитала их и подумала с привычной, машинальной рассудочностью: хорошо, что не пять. Значит, человек он внимательный, знает, чем купить женщину с первого раза – но в то же время не кидает денег на ветер; с таким можно не только разыграть красивый роман, но и просто жить. Я стояла у парапета на краю тротуара и жадно его рассматривала; мне мешали суетливые люди, мельтешащие туда-сюда между кассами и входом, мне хотелось разогнать их, чтобы остались лишь мы двое. Время шло, он несколько раз оглядывался, потом сверялся с часами, близоруко поднося их к глазам, и этот жест почему-то мне тоже нравился. Я, конечно, могла признаться ему первой, но медлила: мне хотелось узнать, скоро ли он обнаружит меня сам. Словно именно от того, как все это произойдет, зависело благополучие моего будущего. Которое вдруг очутилось совсем рядом. Подкралось сзади близко-близко и дышало мне в затылок…

Прошло еще минут пять прежде, чем он обратил внимание на мою неподвижную фигуру. Посмотрел в мою сторону мельком – потом другой раз, третий… И наконец бросил на меня пристальный взгляд. Очки блеснули на солнце, не дав мне определить цвет его глаз. Я выждала еще несколько секунд, наслаждаясь самым последним, томительным и счастливым мгновением, и кивнула утвердительно. Он подошел, улыбаясь не очень уверенно. Так, точно и для него происходило решение сложного вопроса – впрочем, его проблемы были куда тяжелее моих. Вблизи я отметила, что глаза его зеленовато-серы, а на вид ему не дашь тридцати четырех лет. Я первой протянула руку, он пожал ее легко, но твердо – не пальцами, а всей ладонью, точно первым жестом подчеркивая свою надежность, в которой мне предстояло убедиться, – и это опять почему-то мне понравилось. Он назвался – Сергей! – я напомнила с улыбкой, что знаю это из письма, и он совсем смутился. Потом наконец вспомнил про цветы, отдал их мне и встал рядом, словно ожидая команды к дальнейшим действиям с моей стороны.

Мы некоторое время помолчали, глядя, как бегут, опаздывая на сеанс, но все-таки продолжая обниматься, молодые парни и девчонки; затем я предложила погулять, сама взяла его под руку, и мы зашагали вниз по улице. Ведь я отнюдь не собиралась сразу же идти с ним в кино; я просто назначила встречу у кинотеатра, поскольку здесь не боялась выглядеть слишком глупо, стоя в ожидании, особенно если все сорвется и он не придет: несмотря на хорошее начало, я не верила в счастливое продолжение. А если бы он не пришел, то я бы сразу же… Впрочем, об этом не стоит: он пришел, и судьба моя теперь зависела от первых минут нашей первой встречи. И сейчас нельзя было расслабляться, думая о постороннем, тем более о грустном. Нужно было быть такой, какой я хотела перед ним показаться. Забыть прошлое и почти не думать о будущем.

Он здорово стеснялся меня, старался не прикасаться локтем к моему телу; я ощущала неловкость в каждом его движении, словно он давно уже отвык от женского общества. И я опять-таки испытывала непонятное удовольствие: я играла роль его первой женщины, я будто бы вводила его во взрослый, сладко-горький и бесконечно обещающий мир; мне было смешно и приятно, и одновременно как-то незнакомо томительно замирало сердце.

Мы почти не разговаривали: шок первых минут старательно запрограммированной встречи