Открытое письмо А. С. Серафимовичу
Максим Горький
«Александр Серафимович!
Я прочитал Вашу статейку «О писателях облизанных и необлизанных» и чувствую себя обязанным возразить Вам…»
Максим Горький
Открытое письмо А. С. Серафимовичу
[1 - Впервые напечатано в «Литературной газете», 1934, номер 17 от 14 февраля. // Статья А. С. Серафимовича, послужившая поводом для письма М. Горького, была напечатана в «Литературной газете», 1934, номер 13 от 6 февраля, с примечанием: «Из выступления т. Серафимовича на дискуссии о «Брусках» Ф. Панферова в Гихле». // Письмо включалось во второе и третье издания сборника статей М. Горького «О литературе». // Печатается по тексту второго издания указанного сборника, сверенному с рукописью и авторизованной машинописью (Архив Л. М. Горького)]
Александр Серафимович!
Я прочитал Вашу статейку «О писателях облизанных и необлизанных» и чувствую себя обязанным возразить Вам.
Хотя форма и тон статейки Вашей говорят, что Вы как будто хотели придать ей характер увеселительный, но, по смыслу её, она является определённо вредоносной.
Мы с Вами – древние писатели и, не особенно хвастаясь, можем сказать, что в литературе советской признаны как бы за протопопов. Мы проповедуем, молодёжь слушает нас, но, к сожалению, редко подвергает проповеди наши критике – это, должно быть, из почтения к нашей дряхлости. Но хотя и протопопы, однако мы не обладаем правом «канонизировать», то есть причислять людей к лику снятых угодников, уже не подлежащих широкой критике. Однако мы присваиваем себе это право и – часто, слишком часто! – ошибаемся, возглашая: писатель – сей или оный – хотя и молод, но уже гениален и обречён на бессмертие в памяти людей.
На днях мне было правильно указано, что я перехвалил книгу Алексеева «Атаманщина»[2 - …я перехвалил книгу Алексеева «Атаманщина» – в статье «О литературе» (см. том 25 настоящего издания).]. Конечно, не только одна эта ошибочка числится за мною, – перехваливал я многих из среды «пишущей братии». Ныне Вы канонизируете Панферова, говоря о нём такими словами:
«Видите ли, какая штука: идёшь, бывало, по лесу, бледный туман. Смотришь, что-то вырисовывается, человек не человек, а что-то такое рогатое торчит во все стороны, и не сразу сообразишь, в чём же дело?
А когда подойдёшь – это просто громадная вывороченная бурей сосна. И вот торчит корнями во все стороны. И потом, много спустя, как-нибудь случайно припоминаешь, как среди этого тумана во все стороны торчит какая-то сила. Но в этой рогатости заключена сила, которую постоянно с собой носишь, от которой не отделаешься, если бы и хотел. Вот это Панферов.
Сидит в нём мужицкая сила, и её не вырвешь из его сознания. Ну, а если бы он задумал сделать свою вещь «облизанной», ничего не вышло бы, она потеряла бы свою силу, этакую корявую, здоровую, мужичью.»
Я готов думать, что даже Панферову «не поздоровится от этаких похвал», хотя он человек, который слишком спешит достичь славы и чина протопопа от литературы. Но гораздо больше оснований опасаться, что Ваша тяжёлая похвала повредит молодому писателю, ибо Вы утверждаете за ним право остаться таким, каков он есть, не заботясь о дальнейшем его техническом и культурном росте.
Разрешите напомнить Вам, что мужицкая сила – сила социально нездоровая и что культурно-политическая, талантливо последовательная работа партии Ленина-Сталина направлена именно к тому, чтоб вытравить из сознания мужика эту его хвалимую Вами «силу», ибо сила эта есть в основе своей не что иное, как инстинкт классовый, инстинкт мелкого собственника, выражаемый, как мы знаем, в формах зоологического озверения. Этот инстинкт внушает мужику мысли и стремления, которые очень верно оформлены Панферовым на 107–108 страницах третьей книги «Брусков», но по небрежности автора оформлены так, что можно думать: автор излагает свои личные мысли и чувства, а не чувства и мысли одного из героев.