Профиль Цезаря

Гилберт Кийт Честертон

Отец БраунМудрость отца Брауна #6

«Где-то в Бромптоне или в Кенсингтоне есть нескончаемо длинная улица с высокими и богатыми, но большей частью пустующими домами, похожая на аллею гробниц. Даже ступени, ведущие к темным парадным, кажутся такими же крутыми, как ступени пирамид; поневоле задумаешься, стоит ли стучать в дверь, если ее откроет мумия. Но еще более гнетущее впечатление производит телескопическая протяженность серых фасадов и их неизменная последовательность. Страннику, идущему по улице, начинает казаться, что он никогда не дойдет до перекрестка или хотя бы до разрыва в этой стройной цепи. Впрочем, есть одно исключение – совсем небольшое, но усталый путник готов приветствовать его едва ли не криком восторга. Это нечто вроде извозчичьего двора между высокими особняками, всего лишь дверная щель по сравнению с улицей. По господской милости здесь приютилась крошечная пивная или таверна для конюхов и кучеров. В самой его обшарпанности и незначительности есть что-то жизнерадостное, свободное и задорное. У подножия этих серых гигантов он похож на гномье жилище с приветливо освещенными окнами…»

Гилберт Кийт Честертон

Профиль Цезаря

Где-то в Бромптоне или в Кенсингтоне есть нескончаемо длинная улица с высокими и богатыми, но большей частью пустующими домами, похожая на аллею гробниц. Даже ступени, ведущие к темным парадным, кажутся такими же крутыми, как ступени пирамид; поневоле задумаешься, стоит ли стучать в дверь, если ее откроет мумия. Но еще более гнетущее впечатление производит телескопическая протяженность серых фасадов и их неизменная последовательность. Страннику, идущему по улице, начинает казаться, что он никогда не дойдет до перекрестка или хотя бы до разрыва в этой стройной цепи. Впрочем, есть одно исключение – совсем небольшое, но усталый путник готов приветствовать его едва ли не криком восторга. Это нечто вроде извозчичьего двора между высокими особняками, всего лишь дверная щель по сравнению с улицей. По господской милости здесь приютилась крошечная пивная или таверна для конюхов и кучеров. В самой его обшарпанности и незначительности есть что-то жизнерадостное, свободное и задорное. У подножия этих серых гигантов он похож на гномье жилище с приветливо освещенными окнами.

Случайный прохожий, оказавшийся на улице возле таверны в один почти сказочно ясный осенний вечер, мог бы увидеть руку, отодвинувшую в сторону красную гардину, которая вместе с большой белой надписью на стекле наполовину скрывала, что творится внутри. Лицо, выглянувшее наружу, показалось бы ему простодушной физиономией домового. Оно принадлежало человеку с безобидной фамилией Браун, бывшему священнику из Кобхоула в Эссексе, ныне служившему в Лондоне. Его друг, частный сыщик Фламбо, сидел напротив и вносил в записную книжку последние заметки по делу, недавно раскрытому в окрестности. Они сидели за столиком у окна, когда священник решил отодвинуть штору и выглянуть наружу. Он подождал, пока незнакомец на улице не прошел мимо, и опустил штору. Взгляд его круглых глаз остановился на крупных белых буквах, нанесенных на стекле над его головой, потом рассеянно скользнул по соседним столикам, где можно было увидеть лишь землекопа с кружкой пива и сыром и рыжеволосую девушку со стаканом молока. Заметив, что его друг убрал записную книжку, Браун тихо сказал:

– Если у вас есть десять минут, мне хотелось бы, чтобы вы проследили за тем человеком с фальшивым носом.

Фламбо удивленно посмотрел на него, но во взгляде рыжеволосой девушки мелькнуло нечто большее, чем удивление. Она носила простое, даже мешковатое бежевое платье, но, несомненно, была аристократкой и даже, если присмотреться, довольно надменной особой.

– Человек с фальшивым носом? – повторил Фламбо. – Кто он такой?

– Понятия не имею, – ответил отец Браун. – Но хочу, чтобы вы разузнали, и прошу оказать мне эту услугу. Он пошел туда, – священник ткнул большим пальцем через плечо одним из своих неприметных жестов, – и вряд ли успел пройти дальше третьего фонаря. Мне нужно лишь знать, в какую сторону он направляется.

Фламбо, на лице которого оз