Державы верные сыны

Владимир Павлович Бутенко

Серия исторических романов, изданных ранее в московском издательстве «Вече» под названием «Агент из Версаля», «Честь дороже славы» и – одноименного – объединены в одну книгу. Трилогия посвящена эпохальным преобразованиям на Кавказе и в Крыму, произошедшим во второй половине восемнадцатого столетия, благодаря замыслам Екатерины Великой и воплощению их в реальные дела ее приверженцами. На страницах трилогии, написанной в динамичном современном стиле, читатели встречаются с самой императрицей, ее фаворитом Потемкиным, царскими сановниками, российским агентом Зодичем, вхожим в европейские дворцы, знакомятся с жизнью донских казаков в их столице – Черкасске. Автор объективно рассказывает о важнейшей битве на Калалы между войсками крымского хана Девлет-Гирея и донскими казаками под командованием легендарного атамана Платова. Расширение государственной территории, установление дружественных отношений с горцами и ногайскими ордами, основание Азово-Моздокской оборонительной линии и многое другое, о чем говорится в этой исторической эпопее, имели для России огромное значение и предопределили в будущем всю систему политических и экономических отношений в Европе.

Владимир Бутенко

Державы верные сыны

Трилогия

Книга первая

Вы други мои, други, вы донские казаки!

Вы послушайте, мои други, что я буду говорить:

Хвалится, похвалится Закубанский Большой хан.

Он хвалится, похвалится на тихий Дон побывать

И батюшку, славный тихий Дон, насквозь пройти,

А матушку, широку Волгу, в обретки перебресть,

Яик-то, славный город, он шапками заметать!

Неужто у нас не стало на тихом Дону казаков?

Неужто они не станут за отцов своих, матерей?

Неужто не станут за жен своих, за детей?

    Старинная казачья песня

Часть первая

1

Под утро сотника Ремезова объял пресладкий сон: будто бы сидит он в обнимку с Малашкой, старшинской дочкой, на берегу Дона, летнее солнышко клонится за старые дубы, ласточки по ясной воде крыльями чиркают, мелкие кружочки оставляют. А девица озорная, первая черкасская красавица, требует: сколько кружков – столько раз поцелуй меня! Он и рад-радешенек, старается так, что губы пухнут…

Громкий заполошный перестук копыт вырвал его из забытья! Он открыл глаза и, приподняв голову, насторожился. Слух уловил гортанную татарскую речь. Этих голосов он прежде в ауле не слышал. Доносилась медленная поступь лошадей. Вероятно, их водили, не давая остывать после длительной скачки.

Растущее беспокойство заставило отбросить тяжелое одеяло, сшитое из бараньих шкур, и подняться. Хромая на раненую ногу, Леонтий приблизился к двери отова, небольшого шатра с войлочными стенками, глянул в щель. Брезжила заря. Дул теплый ветер, отдающий горечью полыни кубанской степи и духом лошадей.

Все кибитки в ауле, – и малые, и большие, тэрмэ[1 - Тэрмэ (ногай.) – войлочная юрта.], – издревле ставились ногайцами-кочевниками дверьми на юг. И Ремезову не было видно, кто приехал в этот ранний час к аул-бею. Казака, Ивана Плёткина, оставленного полковым командиром для услужения офицеру, опять, должно, бес угнал на охоту. На стрепетиные точки. Уж больно хотелось свежей дичатинки – обрыдла изо дня в день соленая конина! Март до середины добрался, теплынью баловал – усидишь ли в безоконной темнице, когда всё кругом к жизни тянется?

За несколько минут, что ожидаючи у двери простоял, разбередил рану на ноге. Но терпел, – недоброе предчувствие не отпускало. Откуда гонцы? Кабардинцы или ханские посланники?

Наконец, глава аула, Керим-Бек, как требовал обычай гостеприимства, встретил приехавших перед своим тэрмэ. После магометанского приветствия, один из незнакомцев заговорил по-ногайски: «Кош гелды!» – «Алла разы босун»[2 - «Удачно прибыл!» – «Да благодарит тебя Бог». (ногайск.)]. И по утихающей речи сотник понял, что аул-бей пригласил их в жилище.

Леонтий подошел к приземистой кровати, с наклонными спинками, называемой орын-дык, подумал, что за недели вынужденного пребывания у ногайцев выучил немало слов и обиходных фраз. Но тоска по родным казачьим душам не только не притерпелась, а наоборот,