Американка
Николай Владимирович Коляда
Монолог в одном действии. Написана в июле 1991 года.
Главная героиня Елена Андреевна много лет назад была изгнана из СССР за антисоветскую деятельность. Прошли годы, и вот теперь, вдали от прекрасной и ненавистной Родины, никому не нужная в Америке, живя в центре Манхэттена, Елена Андреевна вспоминает… Нет, она вспоминает свою последнюю любовь – Патриса: «Кто-то запомнил первую любовь, а я – запомнила последнюю…» – говорит героиня пьесы.
Николай Коляда
Американка
монолог
Действующее лицо:
ЕЛЕНА АНДРЕЕВНА – женщина неопределенного возраста.
Лето.
Нью-Йорк.
Манхэттен.
Квартира ЕЛЕНЫ АНДРЕЕВНЫ.
Центр Нью-Йорка. Квартира ЕЛЕНЫ АНДРЕЕВНЫ. Вернее, не квартира, а студия: огромная с высокими потолками комната. Окна открыты, свежий ветер шевелит валяющиеся там и тут газеты, журналы, бумаги. Беспорядок какой-то нарочитый, богемный.
Радио играет грустную песенку. В такт музыки ЕЛЕНА АНДРЕЕВНА ходит по комнате, собираясь в ночной клуб. Она говорит с воображаемым гостем, угощая его ужином. Может быть, и нет никого в комнате? Может быть, это блажь, прихоть такая есть у ЕЛЕНЫ АНДРЕЕВНЫ: разговаривать вслух с самой собой?..
ЕЛЕНА АНДРЕЕВНА (что-то поет). Да, да! Должна вам сказать, что в Нью-Йорке, у них тут, живут целые полчища, полки, легионы, стада тараканов и мышей. Все даже гордятся: «Нью-йоркских тараканов ничто не берет!» Вы видите, сколько их у меня? Страсть! Обожаю! Нет, слава Богу, мышей у меня нет. Им тут просто нечем питаться, а вот тараканов – чертова уйма! По-моему, в настоящий момент с голодухи они жрут мои книги и бумаги – потому что больше нечего! Бог помощь вам, друзья! (Хохочет). Неделю назад в Нью-Йорке появился один очень известный советский писатель. Среди моих друзей много известных советских писателей! (Смеется еще громче). Боже, как мне нравится это словосочетание: известный, да еще и советский, да еще и писатель! Ну, этот был из широкомалоизвестных, но надутых. Так вот, он привез мне… Нет, нет, что вы, Боже упаси, никаких матрешек, я уже этого видеть не могу… Он привез мне рецепт, по которому он травит своих московских тараканов. Расскажу его и вам, вдруг да пригодится… Итак! Нужно сварить десяток яиц, достать желток, смешать с борной кислотой, посыпать эту мерзость сахаром, и вот это все подать этим рыжим свиньям-таракашкам на стол, ну, или под стол. Писатель рассказал мне, что тараканы нажрутся всего вот этого самого, сладко-борного, борно-сладкого, захотят страшно пить, но – воду надо спрятать, закрыть все краны… И вот тогда они от жажды кинутся вниз головой с пятого этажа на мостовую! (Весело хохочет, продолжая ходить по комнате). Я отказалась от его услуг. Во-первых, жалко денег тратить на яйца. Я их не ем, ведь это сплошные канцерогены, вы не знали этого? Да, а во-вторых, действительно: ничем не возьмешь манхэттенских тараканов, это уже проверено, потому что в их жилах течет голубая, не пролетарская кровь… А в – третьих – жалко. Пусть живут. Все веселее… Верно? Я к ним привыкла. Когда что-то живое шевелится в комнате – все не так страшно ночью… (Молчит, улыбается). Сори. Вы едите, а я говорю такие гадости… (Танцует под музыку, смеется). Этот мастер художественного слова, тараканий убийца, писателюшка из России напился в усмерть моего виски и сказал, что он обязательно напишет про меня роман! Ах, сенкью! Говорит: «В финале моего произведения вы, Елена Андреевна, будете плакать, рыдать горючими слезами!» Вот это да! И с чего это, собственно говоря, я должна плакать? Я целую неделю думаю только об этих его словах… Идиот. Конечно – идиот, но – задело, понимаете? Что за взгляд на меня? С чего это я должна плакать? Нет, пожалуйста, я согласна, пусть он пишет обо мне роман, рассказ, эссе, повесть, стихотворение, оду – я согласна быть героиней! Что угодно! Плиз! Но только почему он думает, что все, все, все – вся жизнь! – укладывается в какие-то им придуманные соцреалистические рамки?! Ведь он как считает: ах, она несчастна вдали от Родины и потому, мол, в финале она должна плакать! Какой бред. Ерунда. Вранье. Ничего подобного, я – счастлива! Почему я должна п