Действо
Сергей Болотников
Привидений в доме и вправду не было.
Зато было все остальное.
Ничем, впрочем, этот дом странен не был – обыкновенная панельная многоэтажка – четырнадцать неряшливых проткнутых окнами квадратов простираются в небеса, да ровная, как по линейке крыша с торчащими ржавыми грибками вентиляции. Неровные черные стыки, ободранные стены со следами старой бурой краски, неустроенные квартиры, низкие потолки – словом, возвышалось это все из ядреной осенней грязи в одном из близких Подмосковных городов – таких близких, что их уже можно было считать Москвой, только маленькой.
Возвышалось, и не привлекало к себе никакого внимания.
В городе есть дома и получше – даже панельные, благо сейчас даже эта скоропортящаяся продукция вполне может стать элитным жильем с нежно розовыми стенами и стеклопакетами.
Но этот дом не элитный. И у него нет никаких шансов им стать.
Сергей БОЛОТНИКОВ
ДЕЙСТВО
© Сергей Болотников. Модификация 24.02.2003
Пролог.
Дом без привидений.
Привидений в доме и вправду не было.
Зато было все остальное.
Ничем, впрочем, этот дом странен не был – обыкновенная панельная многоэтажка – четырнадцать неряшливых проткнутых окнами квадратов простираются в небеса, да ровная, как по линейке крыша с торчащими ржавыми грибками вентиляции. Неровные черные стыки, ободранные стены со следами старой бурой краски, неустроенные квартиры, низкие потолки – словом, возвышалось это все из ядреной осенней грязи в одном из близких Подмосковных городов – таких близких, что их уже можно было считать Москвой, только маленькой.
Возвышалось, и не привлекало к себе никакого внимания.
В городе есть дома и получше – даже панельные, благо сейчас даже эта скоропортящаяся продукция вполне может стать элитным жильем с нежно розовыми стенами и стеклопакетами.
Но этот дом не элитный. И у него нет никаких шансов им стать.
В нем имеется лифт и три подъезда – и, понятное дело, угластый подъемник может обслужить только один из них. Но жильцов соседних это ни в коей мере не волнует, потому как ценный механизм, принадлежащий одному из подъездов, все равно осчастливливает своих владельцев более-менее бесперебойной работой крайне редко. Зато в его привычке часто выходить из строя без объяснения причин. Бывалые жильцы это знают и потому не спешат пользоваться коварной машиной, даже если она проявляла твердые признаки работоспособности. Новички же… за прошедшее бурное десятилетие в доме сыграли уже три свадьбы, которые фактом своим полностью и бесповоротно обязаны не вовремя заклинившему подъемному механизму. И сейчас, войдя в его обитое вытертым древозаменителем нутро можно заметить полустертые, писанные шариковой ручкой стихи, что оставили на его стенах безвестные мечтатели, безнадежно опоздавшие домой/на работу/в институт энное количество лет назад.
Помимо лифта у дома есть домофон, который работает всегда, хотя периодически уличные вандалы пытаются пресечь его жизненный путь. Он звенит, впуская вас внутрь и побренькивает, выпуская. Его стоппер, закрепленный под верхней кромкой дверного проема, пропускает лишь людей ростом ниже метра восьмидесяти. Жильцы выше молча страдают и приобретают раболепную привычку пригибать головы, входя в абсолютно любую дверь, теми самым сильно роняя к себе уважение.
Домофон работает не один, ему помогает консьержка – имени ее никто не знает, и к тому же создается впечатление, что они все время меняются. Возможно, так оно и есть, докапываться до истины никто не пробует, жильцам просто важно знать, что кто-то сидит внизу, олицетворяя собой вторую линию обороны перед ВНЕШНИМ МИРОМ, что настойчиво стремится попасть внутрь панельной крепости большинства живущих здесь людей.
Коньсъержка смотрит старый черно-белый телевизор и с кем-то разговаривает. С кем – никто не знает. Может быть с домофоном, который всегда отзывчиво звонит в ответ и ободряюще подмигивает красной лампочкой. С жильцами консьержка не разговаривает.
Сразу за ней начинает тонкая кишка коридора, которая ведет куда-то дальше, освещая вам путь одинокими люминесцентными лампами, да изредка встречающимися провалами окон.
Коридор длине