Король шрамов

– Как ты можешь так легко рассуждать о собственной смерти?
– Лучше уж четко представлять себе картину, чем оказаться застигнутым врасплох.

– Нелегко расстаться со всем, что любишь.
– Легко, если от этого всего несет рыбой и отчаянием.

– Святые мученики, да она тобой позавтракает.
– Не худшая смерть, а?

Общество Зои – как крепкий напиток: бодрит и приводит в тонус, но, если не умеешь держать градус, лучше воздержаться.

Угодив в капкан, мелкие зверьки скулят и тщетно дергаются. Лис находит способ выбраться.

– Предатель! Самозванец! Вор! Убийца!
– Определенно, человек я занятой.

– Я должен перед тобой извиниться.
– Ты должен мне целую кучу извинений. Одним больше, одним меньше – какая разница.

– Мертвыми мы всегда нравимся им больше. Как обращаться с живым святым, никто не знает.

– Слабые правители. Звучит так же тоскливо, как «слабый чай».

– Ты так уверен, что пройдешь испытание?
– Люблю ставить на себя при всякой возможности. Правда, предпочитаю, чтобы деньги были чужие.

Защититься от страданий нельзя; жить – значит скорбеть.

– Совсем ума лишился?
– Я пытаюсь вести себя ответственно. У меня, между прочим, от этого несварение желудка.

– Твое состояние ухудшается.
– Люблю, когда ты начеку, Назяленская. Постоянное волнение волшебным образом улучшает цвет лица.
– Пришлю тебе благодарственную открытку.
– Да уж, не забудь. Ты буквально сияешь.

– Называй меня гришом, зовой или, если хочешь, смертью.

Равка представала перед ним в разных образах: знатной дамы, которая постоянно требует к себе внимания, капризного ребенка, не желающего приучаться к самостоятельности, а чаще всего – утопающего: чем больше усилий Николай прилагал для его спасения, тем упорнее тот тянул его на дно.

– Прикажи своему попу сделать то, что должно, и признать Беззвездного святым!
– Я подумаю, – миролюбиво отозвался Николай. – Но сначала приглашаю тебя позавтракать со мной.
– Меня не задобрить! Меня не подкупить!
– Ни в коем случае, – согласился Николай. – Но чаю-то предложить можно?

– Простые люди его не любили.
– В жизни – нет. А в смерти человек может стать кем угодно. Дарклинг обладал огромной властью, и смерть его была грандиозна. Порой этого достаточно

– Благословение и проклятье – просто разные слова, обозначающие одно и то же.

– Я всегда считала, что дракон – это метафора.
– Метафора чего?
– Языческой религии, иностранных захватчиков, опасностей современного мира.
– Иногда дракон – это просто дракон. Уверяю тебя, Зоя Назяленская, метафоры не убивают столько людей.
– Ты просто не слышал, как Толя читает стихи.

Разные виды топлива горят по-разному, одни быстрее, другие жарче. Простая ненависть – это один вид топлива, а ненависть, выросшая из преданности, – совершенно другой, она и полыхает иначе.

— Я слишком... бурно среагировала.
Высокая девушка убрала кинжал в ножны.
— Бурная реакция - это когда злишься, если кто-то слопал последнюю сдобную булочку. А ты, — она навела на Нину палец в обвиняющем жесте, — жаждала крови.
— Честно признаться, я и за булочку готова убить.

«Утраченная вера есть корни дерев, погруженных в забвение и ждущих своего часа, чтобы зацвести вновь».

Прогресс как река: если разольется, в берега ее не вернешь.