Незнакомка из Уайлдфелл-Холла. Агнес Грей

Энн Бронте

Библиотека всемирной литературы (Эксмо)

Энн, младшая из трех сестер Бронте, умерла в 29 лет, успев написать лишь два романа.

«Незнакомка из Уайлдфелл-Холла» – самый смелый роман своего времени. В нем с невероятной дерзостью поставлен вопрос о положении женщины в семье. Нужно ли ради ребенка терпеть жизнь с домашним тираном? Можно ли найти силы уйти от мужчины, который деградирует от алкоголизма? И возможно ли, наконец, испытать выстраданное счастье?

«Агнес Грей» написана в популярном жанре середины XIX века – роман о гувернантке. История, в которой сбываются мечты, терпение и добродетель вознаграждаются, во многом автобиографична.

Энн Бронте

Незнакомка из Уайлдфелл-Холла

Агнес Грей

Anne Bront?

THE TENANT OF WILDFELL HALL

AGNES GREY

Серия «Библиотека всемирной литературы»

Перевод с английского И. Гуровой

Оформление серии А. Бондаренко

Оформление суперобложки Н. Ярусовой

В оформлении суперобложки использованы фрагменты работ художников Фредерика Лейтона, Джозефа Шипли и Франца Ксавьера Винтерхальтера

© Гурова И., перевод на русский язык. Наследник, 2020

© Издание на русском языке, оформление. ООО «Издательство «Эксмо», 2020

* * *

Незнакомка из Уайлдфелл-Холла

Дж. Холфорду, эсквайру.

Дорогой Холфорд!

Когда мы виделись в последний раз, я с величайшим интересом слушал твой рассказ о наиболее примечательных событиях твоей юности, о днях, предшествовавших нашему знакомству. Потом ты пожелал в свою очередь услышать мою повесть, но я в ту минуту не хотел предаваться воспоминаниям и уклонился под не слишком убедительным предлогом, будто ничего примечательного в моей молодости не произошло. Однако мои неуклюжие извинения ты не принял, и, хотя тотчас переменил разговор, заметить, как глубоко ты обижен, было нетрудно – на твое лицо словно легло темное облако, которое не рассеялось даже при нашем прощании, а возможно, омрачает его и доселе. Ведь все твои письма с тех пор отличает меланхоличная и суховатая сдержанность, которая больно бы меня ранила, подтверди моя совесть, что я ее заслужил.

Не стыдно ли тебе, старина, – в твоем-то возрасте, после стольких лет горячей дружбы, когда я уже дал тебе столько доказательств своей искренности, своего доверия и нисколько не принимал к сердцу твою молчаливость и некоторую замкнутость? А в них-то, видимо, и вся суть. По природе ты не склонен открывать душу другим, и с твоей точки зрения, разумеется, в тот достопамятный день ты во имя дружбы совершил истинный подвиг (уже, вероятно, поклявшись, больше никогда ничего подобного себе не позволять), а потому был вправе ожидать, что за столь великую милость я тотчас без малейших колебаний отплачу тебе такой же исповедью.

Впрочем, я взялся за перо не для того, чтобы упрекать тебя, оправдываться или просить прощения за прошлые обиды, но для того, чтобы искупить их, если ты позволишь.

За окном моросит докучливый дождь, семейство мое уехало в гости, а я сижу один в библиотеке, перебираю пожелтелые письма и некоторые другие старые бумаги, вспоминаю былые дни – и чувствую, что теперь совершенно готов развлечь тебя повествованием о давних временах. Сняв поджарившиеся стопы свои с каминной решетки, я придвинул кресло к письменному столу и, докончив эти строки, обращенные к моему суровому старому другу, намерен кратко – нет-нет, не кратко, но с величайшей полнотой! – ознакомить его со всеми подробностями самого важного события в моей жизни (то есть до моего знакомства с Джеком Холфордом). А после этого обвиняй меня в неблагодарности и недружеской скрытности, если у тебя достанет духа!

Я знаю, ты любишь длинные истории и не менее моей покойной бабушки придирчив к точности самых пустячных обстоятельств и любых мелочей, а потому не жди пощады: я буду соизмерять размеры этой повести лишь с собственным терпением и досугом.

Среди упомянутых мною бумаг покоится старый выцветший мой дневник, который послужит тебе ручательством, что, воспроизводя давние происшествия, я полагаюсь не только на свою память, какой бы цепкой она ни была, и ничуть не намерен злоупотреблять твоим доверием к моей д