Город ночь. Песни песков

Ярослав Андреевич Соколов

Безумие и сексуальность, смерть и зарождение, отчаяние и вдохновение, страхи и умиротворение, демонический взгляд и женское начало, проклятия и мечты – все это ночь. Госпожа, религия, целый город – у нее есть много званий. Ярослав Соколов вглядывался в темноту годами: рассматривая ее под неясным свечением звезд и направляя в нее яркие лампы. Так родились эти стихи под общим названием «Город Ночь».

Ярослав Соколов сочетает несочетаемое: медицинский журналист, автор громкого бестселлера «Вызов принят» предстает здесь лирическим поэтом и философом. В книгу также вошли его поэмы «Песни песков» о людском пути и нашем значении во Вселенной.

Ярослав Соколов

Город ночь. Песни песков

Сборник

Город Ночь

Город Ночь

«Я вернулся в мой город, знакомый до слёз…»

    Осип Мандельштам

Город Ночь мне навстречу протянет проспекты,

Объятий сожмёт окружное кольцо.

Пилигриму из пустоши белого света

До боли знакомо его лицо.

Город-сказка, исполненный воспоминаний,

Всегда в меня верил, давно меня ждал,

Возвращаюсь сюда, словно вечный изгнанник,

К тому, кто все тайны мои разгадал.

Город Ночь – это площади встреч неслучайных,

Памятник прошлых разлук и потерь,

Ожиданий вокзалы, причалы печалей,

Извилистый путь от «тогда» до «теперь».

Освещают тропу лишь бродячие звёзды,

Фонарь одинокий моргнул и угас,

Я бреду в темноте между «рано» и «поздно»,

Открытая книга для пристальных глаз.

Я по лунной тропе прохожу как по водам,

Смыкая судьбы разводные мосты,

Город Ночь – откровенье струящейся коды,

Слова и аккорды прозрачно чисты.

Я хотел сохранить это чувство свободы,

Тоску одолеть, злую боль превозмочь,

Наяву оживить все мгновенья полёта,

Но они воскресают лишь в городе Ночь.

Снова утренний колокол звоны рассыплет,

В рассвет уплывёт милый город-варяг,

И останутся вновь без ответа молитвы

Потерянных душ, одиноких бродяг.

Черным-бело

Новый день, чёрно-белый, гуашевый

замалюет извёсткой граффити зари

в городе, выцветающем заживо

пеплом потухших костров.

Догорит

мутный фонарь предрассветного облака –

сырость и смрад, ни следа от весны

в городе, где безнадёжно поблёклыми

стали все прежние детские сны.

Ни огонька, лишь измученной памятью

тлеет, дымит кинохроника лет,

плавится время и капля за каплею

мне посылает последний привет

кадрами жизни, ещё нецифрованной,

старым рэгтаймом немого кино –

страннику, бывшему столь очарованным,

сколь и потерянным.

Вырос давно

маленький мальчик, весёлый и радужный,

что на асфальте любил рисовать

город таинственный, солнечный, радостный,

где никого не дано потерять.

Смыты дождями картинки из прошлого –

ярких мелков исчезающий след

стёрт проходящими мимо подошвами

чёрных ли, белых штиблет или лет.

Я не вернусь в этот сумрак гуашевый

слушать унылый безумолчный плач,

всё, что не умерло – выжило, зажило,

преодолев чёрно-белую фальшь.

Может, и ты с этим справишься вскорости,

и, излечив застарелый недуг,

ты позабудешь напасти и горести,

встретишь рассвет новой песни, мой друг.

Мутные зеркала

«Не надо смотреть ни на людей, ни на вещи.

Надо смотреть только в зеркала.

Потому что зеркала отражают одни лишь маски…»

    Оскар Уайльд. «Саломея»

В этом городе неисцелимом

на просторах, покинутых Богом,

на седых континентах

безудержных дней и несносных ночей

все гостиничные зеркала

отражают подобие дна, множа тьму,

что слагается суммой дорог,

проторённых сквозь тернии странствий,

с временами разлук и потерь

безусловных и неотвратимых –

в многотонную пыль тишины

покорённых когда-то полей и ветров.

Глядя в эту туманную гладь,

в зеркала, повидавшие виды,

испещрённые лезвием трещин,

в паутинную глубь,

негашёную известь веков,

в этих мутных мирах мимолётного смутного града,

что меня ненадолго укрыл

в ожидании смертной тоски

на пороге судьбы

я хочу хоть на миг распознать

в отраженье не призрачный облик,

не безмолвную зыбкую тень непонятно кого –

я гляжу в зе