Василий Тёркин

Александр Трифонович Твардовский

Эксклюзив: Русская классика

«Василий Теркин» – opus magnum Твардовского, его «визитная карточка». В русской поэзии это одно из самых замечательных произведений, посвященное образу по-настоящему «народного» героя – русского солдата, бесстрашного, добросердечного и неунывающего. Но совсем другая интонация звучит и в горько-ироничном «Теркине на том свете», и в автобиографичном «По праву памяти» – поэмах, каленым железом клеймящих кошмар сталинизма и запрещенных при жизни автора.

В сборник также вошли стихотворения разных лет – преимущественно поздняя лирика Твардовского, его осмысление жизни и творческого пути.

Александр Твардовский

Василий Теркин. Сборник

Лирика

РОДНОЕ

Дорог израненные спины,

Тягучий запах конопли…

Передо мной знакомые картины

И тихий вид родной земли…

Я вижу – в сумерках осенних

Приютом манят огоньки.

Иду в затихнувшие сени,

Где пахнет залежью пеньки.

На стенке с радостью заметить

Люблю приклеенный портрет.

И кажется, что тихо светит

В избе какой-то новый свет.

Еще с надворья тянет летом,

Еще не стихнул страдный шум…

Пришла «Крестьянская газета»,

Как ворох мужиковских дум.

А проскрипит последним возом

Уборка хлеба на полях —

И осень закует морозом

В деревне трудовой размах.

Придет зима. Под шум метелей

В читальне, в радостном тепле,

Доклад продуманный застелет

Старинку темную в селе…

А за столом под шум газетный

Улыбки вспыхнут в бородах,

Прочтя о разностях на свете,

О дальних шумных городах.

1926

«Зашел я в дом, где жил герой…»

Зашел я в дом, где жил герой,

А нынче мать его осталась

Да с ней парнишка – сын второй,

Что стал опорою под старость.

Большому горю скоро год,

А мать по-прежнему украдкой —

Нет-нет и снова перечтет

Все те слова бумаги краткой.

Знать, с каждым разом в том письме

Дороже буква ей любая.

Сидит, забывшись, как во сне,

Из рук платок не выпуская.

С пеленок сына никому

Не уступали эти руки,

Кроили курточки ему,

Обнять спешили в день разлуки.

И вот молва гремит о нем,

Все почести ему отдали.

А здесь его, в селе родном,

Еще по отчеству не звали —

Так молод был. Кому бы знать,

Что многих славою богаче

Он станет вдруг. А мать? А мать

И думать не могла иначе.

Что в самый кинется огонь,

Не струсит, знала без проверки…

Стоит в углу его гармонь

И стопка книг на этажерке.

И на меньшого смотрит мать:

Ничем тут, видно, не поможешь.

Ему играть, ему читать

И быть на старшего похожим.

1940

«Велика страна родная…»

Велика страна родная,

Так раскинулась она,

Что и впрямь – война иная

Для нее как не война.

Но в любой глухой краине,

Но в любой душе родной

Столько связано отныне

С этой, может, не войной.

Пусть прибитый той зимою

След ее травой порос,

И прибой залива моет

Корни сосен и берез,

Пусть в тот край вернулись птицы,

И пришло зверье в леса,

И за старою границей

День обычный начался, —

Там…

Там, в боях полубезвестных,

В сосняке болот глухих,

Смертью храбрых, смертью честных

Пали многие из них.

1941

«В поле, ручьями изрытом…»

В поле, ручьями изрытом,

И на чужой стороне

Тем же родным, незабытым

Пахнет земля по весне:

Полой водой и – нежданно —

Самой простой, полевой

Травкою той безымянной,

Что и у нас под Москвой.

И, доверяясь примете,

Можно подумать, что нет

Ни этих немцев на свете,

Ни расстояний, ни лет.

Можно сказать: неужели

Правда, что где-то вдали

Жены без нас постарели,

Дети без нас подросли?..

1945

«В дружбе есть святая проба…»

В дружбе есть святая проба,

Есть заветная статья:

Если мы друзья до гроба —

И за гробом мы друзья.

Верю я в закон могучий,

Что на свете не избыт:

Друг мой, смерть нас не разлучит,

Если жизнь не пособит.

Пусть прощанья час настанет —

Мне ль, тебе ль придет черед —

Дружбы долг в себе оставит

Нерушимо – тот и тот.

Дружбы подлинной науку

Средь живых познав людей,

Я твою живую руку

Как бы въявь держу в своей…

1954

Моим критикам

Всё