Психологиня и психопат. Философско-психологический триллер

Юрий Меркеев

Праздность – матерь страстей и пороков. Написал великий подвижник. Другой великий философ заметил: «Праздность – мать всякой философии». Для кого-то праздность невыносима, как свобода. Для кого-то нет свободы без праздности. Мой герой немножко философ, много – психолог, еще больше – авантюрист. Полагаю, что чтение повести будет приятным занятием для тех, кто не боится праздности.Автор Юрий Меркеев

Психологиня и психопат

Философско-психологический триллер

Юрий Меркеев

© Юрий Меркеев, 2019

ISBN 978-5-0050-3516-5

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Предисловие

Преподобный Герасим жил в Иорданской пустыне. Он был великий подвижник. Строго постился, молился, каялся. Видел, как души усопших братьев по окончанию земного бытия возносятся на небо. Вылечил однажды льва, который повредил лапу. Заноза гноилась, лев мог умереть. После этого зверь стал дружить с Герасимом. Когда преподобный скончался, лев пришел на могилу святого старца и умер. Происходило это в 5 веке нашей эры.

Я живу в современном городе. Не пощусь, не умею молиться. Подвижником меня можно назвать с иронией – подвижник чувственных наслаждений. Это обо мне. Мой глаз затуманен психологией, философией, литературой и грубыми формами удовольствий. Когда кто-то из ближних умирает, я не вижу эфирных тел, уходящих к небесам, а упираюсь твердым взглядом в крышку гроба у дома, наблюдаю кучку плачущих старух. Не понимаю, зачем они плачут? Нужно радоваться – душа перенеслась в мир всеохватной любви. Может быть, у них работа такая – плакать? Тогда бог им судья. Думаю, что они тоже не замечают эфирных тел. У них глаза затуманены суетою житейской.

Львов видел лишь в зоопарке. Вылечил однажды кота, которого подобрал на помойке. Откормил его, приучил к философии и праздности. Обозвал Сократом. Полагаю, что кот дружит со мной. Но могу заблуждаться. Во всяком случае, когда меня не станет, Сократ с удовольствием вернется к прежней вольной помойной жизни. Возможно, прослывет среди своих сородичей большим мучеником за кошачью веру, так как долгое время жил с психопатом, называвшим себя психологом.

1.

Наверное, я должен походить на обезьяну. Если верить в доктрину происхождения человека из этой скотины, то есть основываться на том, что труд превратил обезьяну в человека, тогда должно быть и обратное: человек без труда снова становится обезьяной.

Категорически смешное умозаключение.

Все же иногда я себя вижу в зеркале. Самый обыкновенный тип. Древнего примата могу напоминать лишь после какого-нибудь злостного загула, когда философская лень оборачивается тупой животной болью – тут верно: хоть покойников заноси… или выноси – мне наплевать и на то, как я выгляжу, и на то, что обо мне подумает «княгиня Марья Алексеевна». За неимением последней – мне наплевать, что обо мне подумают соседи или Сократ. Вот уж поистине болезненное тщеславие – притворяться чем-то более высоким и нравственным, чем ты есть на самом деле. Честно скажу – мне наплевать на чужое мнение о моей персоне. Поверьте, никакого кокетства: за полвека осознанного жития я немного изучил свои трещинки. Попробовал хиреющими силенками вытащить из шкафов скелеты и похоронить на погосте, и понял: паршивое это дело – бороться с привычками, которые стали второй натурой. Все равно, что ломать естество. Силы уже не те, романтизм новообращенного в духовную жизнь угас, превратился в постромантизм, а постромантизм снова стал реализмом – только не таким пугающим, каким был в юные годы. Теперь я принимаю самого себя со всеми закоулками характера. А там, поверьте, темных мест много. Встречаются и скелеты, которые на момент генеральной уборки в доме прикинулись антуражем, а оказались элементом несущих конструкций. Тут я умыл руки, как Понтий Пилат, который оказался в ловушке страхов – поступить по совести не могу, против совести тоже. Притворяюсь философом, мудрецом. А на деле – безвольный тип, безответственный и расхристанный. Потому что слабый. И не умею отказывать людям. Учу других