Машина пространства

Алексей Синицын

Городская проза

Журналист Горгий Пеликанов отправляется в вологодскую глушь, чтобы отыскать легендарный Заповедник, о котором ходят самые невероятные и противоречивые слухи, а в результате… оказывается в затерянном городе – мистическом Вавилоне Русского Севера, исчезнувшем с географических карт сто лет тому назад.

Что ждёт его там? Сможет ли он выбраться из своего «вавилонского плена»?

Алексей Синицын

Машина пространства

© Текст. Алексей Синицын, 2019

© Оформление. ООО «Издательство АСТ»

* * *

Глава 1

В воскресенье на Ярославском было немноголюдно. Заходя в здание вокзала, Жора Пеликанов услышал долетающие из глубины приглушенные звуки рояля. Неприметный мужчина средних лет в белой концертной рубашке с большим чувством исполнял тему из «Бандитского Петербурга». Два десятка человек слушали его, уткнувшись в смартфоны. Пока Жора в цифровом камуфляже Marine Pattern с высоким станковым рюкзаком за плечами пересекал зал, концертмейстер успел покончить с лейтмотивом питерской криминальной драмы и заиграл гимн Москвы. Этот внезапный переход Жора счел по-своему логичным. В прошлый раз, когда он уезжал в Кострому на очередной юбилей драматурга Островского здесь вовсю распевал хор студентов Гнесинки.

На темно-синем перронном асфальте валялось множество бутылочных крышек. Прохаживаясь возле путей с истертыми, лоснящимися рельсами, Пеликанов недоумевал, откуда их столько взялось. Ему казалось, что такими давным-давно уже не пользуются. Издали они напоминали россыпь старинных монет, но при ближайшем рассмотрении производили ностальгически удручающий эффект узнавания. Лет тридцать тому назад ими могли закупоривать бутылки с лимонадом или пивом «Жигулевское». Пеликанов наклонился и, подобрав одну, стал внимательно рассматривать. Крышка оказалась норовистой и острозубой, как пиранья.

До отправления поезда оставалось чуть менее получаса. Сделав еще с полсотни шагов по перрону, он вспомнил, что нужно позвонить Рите. Жора знал, что по выходным Рита любит отсыпаться, но догадывался, что теперь она не берет трубку не потому, что спит, а потому, что все еще на него сердится. Насчитав десять или одиннадцать гудков, он сбросил вызов.

Ветер гнал по небу дымные серые тучи, в которых терялся шпиль соседнего Ленинградского вокзала. Пеликанову захотелось раствориться, исчезнуть в сыром осеннем воздухе, но как это сделать – он не знал.

О Заповеднике ходили разные слухи. В среде либеральной интеллигенции поговаривали о том, что Путин разводит там специальных медведей-оборотней. Якобы верхом на одном из них он и был запечатлен личным кремлевским фотографом в августе две тысячи четырнадцатого года. То, что Президент России (способный, по утверждению Божены Рынски, и сам на некоторое время превращаться в тощего плешивого медведя) восседал на североамериканском гризли, преодолевающем вброд одну из сибирских рек, в расчет не принималось. Как и то, что скакать на медведе без седла было в высшей степени затруднительно.

Представители умеренной оппозиции видели в нашумевшем изображении карикатурно-символический смысл с подтекстом, отсылающим к синоптическим Евангелиям: дескать, на свои очередные два срока Путин въехал в Кремль верхом на Медведеве. Выходило, что-то вроде издевательского месседжа, посылаемого властью гражданскому обществу в жанре грубоватого уголовного юмора.

Пеликанов, как опытный журналист, во всю эту чушь с медведями-оборотнями не верил. О Заповеднике он, разумеется, слышал, но считал, что все это не заслуживает внимания, так как является или откровенным гнусным вымыслом, или обладает характерными чертами убогой народной фантазии.

Однако, едва переступив порог кабинета главреда Сизифского, Жора понял, что тот был иного мнения.

– На пустом месте ничего не происходит, и дыма без огня не бывает, – наставительно изрек Сизифский. – Общественный интерес может ошибаться в частностях, но в главном он всегда прав. Если что-то заслуживает его внимания, значит, в этом что-то есть. Не может не быть. На том стоим.

– Дыма не бывает, а вони –