Очень страшно и немного стыдно

Жужа Д.

Проза: женский род

Жужа Д. – писатель, художник и сценарист. Окончила Академию им. С.Г. Строганова, много путешествовала, жила в Лос-Анджелесе и Париже, затем переехала в Лондон и осталась там надолго. Автор книги “Резиновый Бэби”, постоянный автор проекта “Сноб”. Ее рассказы часто становятся сценариями к фильмам: “Мама. Святой Себастьян” (2016), “Я – иду” (2018), “Изменения в жизни одной особы” (в производстве).

Героиня новой книги Жужи Д. – рыжеволосая девушка без имени и биографии. Она все время попадает в странные ситуации – гуляет ли по скалам в Ирландии, целится ли из ТТ в Фиделя Кастро в Гаване или просто идет на свидание к незнакомому мужчине в Лондоне. Хитросплетения сюжета удивляют кинематографической точностью, будто сама Жужа была в центре всех этих событий – или исподтишка наблюдала за ними: оказаться пойманной – страшно, смотреть – стыдно.

Жужа Д

Очень страшно и немного стыдно

Мистер Дом

Home, Sweet Home.

Мистер Одли проснулся от резкой боли в животе, вскрикнул и сел в кровати. Неприятное ощущение вспыхнуло и ушло, но Одли долго не решался пошевелиться, чтобы оно не вернулось. Сидел неподвижно, потом все же прилег, прислушиваясь к тому, что происходит у него внутри. Мистеру Одли в прошлом апреле исполнилось пятьдесят девять лет, он все еще был вполне интересным мужчиной – крупный, вальяжный, с плотной волной волос, граненым носом и чувственным ртом. Овал лица уже подпортили небольшие брыли, но рост и развернутая грудь, безусловно, говорили о породе.

Он осторожно повернулся со спины на бок, чтобы видеть окно – там, в паутине деревьев, небо протыкали иглы парламентских башен. Еще не рассвело, значит, нет и шести, решил мистер Одли, а завтрак Балтон подаст только в восемь. Хотелось бы еще поспать. Он подтянул одеяло до самого носа, закрыл глаза и постарался думать о чем-то приятном – вспомнил детство и отдых с матерью на Корфу, где несколько лет подряд семья снимала огромную виллу и вся пенинсула была в их полном распоряжении.

Воспоминания о Греции всегда помогали ему успокоиться. Там он был абсолютно счастливым мальчиком. Помнил сад, где к воде сбегали каменные ступени, и рощу припудренных олив в мелких серебристых листьях. Растянутые под ними сетки и редкой красоты лиловые амариллисы, которые распускались в конце лета, а через неделю исчезали, не оставляя после себя даже травы. И, конечно же, звонкое бирюзовое море.

На самом острие мыса, перед домом, где к небу тянулись пинии, на солнце грелись три гладкоствольные пушки. Они вросли в свои постаменты, словно мидии в камни, и маленький Одли играл с ними, представляя себя морским офицером. Стоял с подветренной стороны и кричал, срывая голос:

– Ба-та-рея, шаржируй…

– По команде… без кар-ту-за… за-ря-жай!

– Бань пу-шку!

– По ма-чте фор-вар-да!

– Наво-дить в подошву мачты!

– Один сна-ряд…

– Ого-о-онь!

Приставив ладонь ко лбу, наблюдал, как один за другим уходят ко дну корабли неприятеля, потом нырял в воду, пытаясь спасти затонувшие вражеские сокровища, плавал до дрожи, до синих губ и икоты, а потом, обхватив чугун тонкими руками, грелся на раскаленном пушечном боку..

Семья никогда не покидала территории своей виллы, и только по дороге из порта и обратно Одли успевал разглядеть бедные домики греков с каменными давильнями для оливок, игрушечные беленые церкви и грязные рынки.

Мать он помнил молодой статной женщиной с высокой грудью и пухлыми руками.

Ее запах, улыбка, мягкая манера двигаться – все это осталось с ним, но вот голос ее он забыл, и никак не вспоминалось то ласкательное имя, которым она его называла. Будучи мальчиком нежным, он все хотел обнять ее, или погладить, но боялся, угадывая в этом желании что-то нездоровое, и потому стыдился.

Последним летом в Греции она вдруг превратилась в большую пузатую бабу, и ему сообщили, что скоро у него появится братик или сестричка. Был организован срочный переезд в Лондон, а потом случилось страшное: перед родами его увезли к тетке в Аскот, а по возвращении мать и новорожденную девочку у