Голос песни былой

Прост обычный пейзаж. Эта осень в дождях заплутала,

Подарив лёгкий запах увядшей сирени и грёз.

Бродят лёгкие тени в таинственной дали квартала,

Оживают слова, что ты вешней порой произнёс.

Голос песни былой одинок и волнующе звонок,

Так бывало не раз, и судьбу не дано изменить.

Словно строгие лики на древних славянских иконах

Не дают мне забыть те загадочно долгие дни.

Спящий город на миг вдруг покажется призрачно странным,

Что-то давнее, хрупкое в чуткой душе бередя.

Он не знает, что я прежде времени жутко устала,

Провожая закат и встречая рассвет без тебя.

В чём причина тоски и усталости этой,

Когда гаснут желанья и ночью седой не уснуть?

Ждёт ненастье, и в юность не будет билета,

Но вокзалы сулят обречённый на радости путь.

Купанье красного коня

В 1912 году художник Кузьма Петров-Водкин жил на юге России, в имении близ Камышина.

Существует мнение, что картина «Купание красного коня» была написана им в селе Гусёвка.

Красный конь выступает в роли Судьбы России, которую не в силах удержать хрупкий юный седок.

Купанье красного коня,

Лицо июльского заката.

И было, кажется, когда-то

Всё это в жизни у меня.

Вдруг отступает суета

И дней привычная рутина.

Я замираю у картины,

Миг озарения впитав.

На холст ложится киноварь,

Дрожат осины возле дома.

Любви к местам, давно знакомым,

Не могут передать слова.

Седым векам не обмануть

Доверчивость Гусёвки милой.

Я здесь была. И я любила

Лугов ковыльных тишину.

Манит величие икон,

Озёра обнимают синью.

Не удержать рукою сильной —

Стремится вдаль могучий конь.

Судьбы крутые виражи,

Заря тревоги над Россией.

Ей небеса подарят силы,

Чтоб верить, и любить, и жить.

И в плен легко берут меня

Родной очаг, дорога в лето,

Звучанье песни недопетой,

Купанье красного коня.

Значенье слова

Наш головокружительный роман

Продолжится теперь в стихах и песнях.

Гадаем на предутренний туман

И знаем: всё, что будет, нам известно.

В огне страстей горят мои слова,

Их оживить – нелёгкое искусство.

Мелодия без мук любви мертва,

Согреты струны неподдельным чувством.

Пусть прошлое, как свечи, сожжено,

Обыденно, что и для всех не ново,

Но важен миг, открывший тайны нот,

Когда постигла я значенье слова.

Простился так бездумно

Простился так бездумно и шутя,

С тобою согласилась поневоле.

Ты думал, что я прежнее дитя,

Не знающее расставаний боли.

Простился равнодушно и легко,

И на весь век от встреч со мной отрёкся.

Но фразам злым звучат наперекор

Воспоминанья об июльском солнце,

Слова о нежных утренних цветах,

О грозах с первой радугой лучистой.

Пусть нас лелеет прежняя мечта

В лугах, где юность бродит тропкой чистой.

Неразделённой болью всех Татьян

Нас позже приголубит провиденье,

И со слезами прочитаю я

Согретые любовью откровенья.

Но это будет позже, мой кумир,

Сейчас твоё письмо затмило мир.

Очарованье парижан

Манит очарованье парижан,

Букет фиалок синим утром ранним.

Листы в прохладе утренней дрожат,

Улыбки тень на выцветшем экране.

Бульвар Монмартр предсказывает грусть.

Шаги веков. Дыхание всё ближе.

Верлена я читаю наизусть,

И кажется, что Вас сейчас увижу.

Страницы весны

Порою весны страницы

Листаются наоборот:

Капель. Улыбки на лицах.

И рыжий, как солнышко, кот.

Лиловый робкий подснежник,

Цыплячья шершавость мимоз,

Раздолье ручьёв неспешных

На тёмный асфальт пролилось.

Восторг воробьиных песен

И солнечных бликов пожар.

А мартовский снег невесел,

Его отчего-то всем жаль.

Как первая любовь

Первый снег – как первая любовь,

Чист, воздушен и недолговечен.

Вспоминаю расставанья боль

И твои волнующие речи.

Словно в предрассветном хрупком сне

Те мечты осыпались цветами.

Помню, как срывался первый снег

И, нездешний, безмятежно таял.

Это было время перемен,

Коротка пора очарованья.

Опыт, нам подаренный взамен,

Больно душу трепетную ранит.

Времени неслышный камертон

Обернётся торопливым бегом.

Жизни благодарна я за то,

Что светла тем первым, нежным снегом.

Слишком поздно

Утоляем жажду