«У господа Бога спросили намедни…»

У господа Бога спросили намедни:

«Зачем на Земле создаёте Вы бедных?».

Ответил достаточно точно и просто:

«А чтоб был контраст, и возможность для роста».

Спросили: «Зачем создаёте Вы хворых?».

Сказал: «Лишь у них есть в душе мощный порох».

«Зачем нам несчастные?». «Те – для покоя.

Они тормозят богачей и здоровых».

«Зачем нам ублюдки?». «А это – для фарса,

И чтобы Земля отличалась от Марса».

«А если вот так у нас всё совершенно,

Зачем тогда Вы нам, господь всезаконный?».

«А я – по причине, что во всей вселенной

Нет больше того, кто вам это напомнит».

«Княгиня встала, поправила жемчуг…»

Княгиня встала, поправила жемчуг.

И всё из жемчуга белое платье.

На шее брильянты и в рукаве карты.

Она – идеал и зависть для женщин.

Княгиня богата. А разум искусный

Такое придумает – не найдёшь слов.

Но знайте, насколько же ей тяжело

Себе соответствовать и своим вкусам.

Пусть рядом мужчины-аристократы,

И всё из жемчуга белое платье…

Она не признается, но ей не легче.

Княгиня встанет, поправит жемчуг.

«Посмеялась и прошла…»

Посмеялась и прошла.

Что ты делаешь, раба?

Этот вольный господин

За тебя не даст гроша!

Надрывается душа…

Господин идёт в кабак,

Он уходит не один.

Верный шаг – неверный шаг…

Посмотри на свой улов.

С этим лишь тебе решать.

До чего ж ты хороша,

Мимолётная любовь!

«Резьбой по синему ложились облака…»

Резьбой по синему ложились облака.

Ни поцелуев не осталось, ни улыбок.

И перекатывала из руки рука

Заслуженный за что-то мною кубок.

Зачем я здесь? Зачем я так? И мне за что?

В загривок памяти вбивает звон истерик

Новорождённый вечностью простой закон:

Никак, нигде и никому не верить!

Учитель – я. И ученица – тоже я.

Таким ли способом гармония мне покорится?

И трудности за трудностью решать.

И облаков узор легко ложится…

Окно

Благодать, эфир из нот

Звуков, воздух, – лишь окно.

Как снимают здесь давно

Непристойное кино?

Кулаком разбить в дождь брызг!

От безмолвной злости сгрызть

Дуализм, болезнь, каприз…

То, что называют жизнь.

«Это я осыпаю дни…»

Это я осыпаю дни

До нескоро грядущей зимы.

В моей нежности не упрекни,

Дай мне выучить слово «мы».

Моей глупости не прекословь.

Эта глупость – моя игра,

Просто снова пришла пора

Сочинить мне твою любовь.

А потом я сотру всё вновь,

Это я сочиняю дни.

Моей глупости не прекословь,

В моей нежности не упрекни.

«Мне было не жарко, а жалко…»

Мне было не жарко, а жалко

Рассказывать, видеть и слушать,

Как в треснутом кресле-качалке,

Усевшись, курил дьявол души.

Мне было не скучно, а душно

Себя называть человеком,

Когда грязных почестей гуща,

Сбивая всех с ног, рвалась в пекло…

А в небе грозы чёрной кисти

Свистят похоронные марши.

Предатели и аферисты

Работают, плачут, но пашут.

Но дьявол взглянул удивлённо,

Спросил: «Ты как здесь оказалась?»

Ответила с тихою болью:

«Я бывших людей искала…»

И будто со страхом немного

Просила: «Отдайте мне души,

Я их отнесу просто к Богу,

Сама не хочу, но так лучше».

И буркнув: «Какая дура!

Зачем ты их всех простила?»,

Он бросил в меня окурок,

А я его упустила…

«Я уступаю место злу…»

Я уступаю место злу

И жду бесценную грозу…

Развеять белую золу,

Не дать отчалить кораблю…

Пусть девять дней бушует дождь,

Пройдёт и смоет боль и ложь.

Родной мой, знай, что ты живёшь

За то, что я тебя люблю.

«Оседлала лихого из красных коней…»

Оседлала лихого из красных коней.

Привязала к себе уздой.

Даже если он будет думать о ней,

Не вернется теперь домой.

Он не видел таких дорог и долин.

Не летал он по ним всласть,

Ощущая в столь нежных руках моих

Неизведанную им власть…

А потом, когда упадет лихой,

Посмотрю ложь в глазах пустых.

Отведу его в стойло, теперь на убой,

Где стоят миллион таких.

«К многострадальному созданью…»

К многострадальному созданью

Прибилась в дом немая тишина.

На белом потолке слепые очертан