Большая книга хирурга
Федор Григорьевич Углов
Большая биография
Федор Григорьевич Углов – один из самых знаменитых русских хирургов XX века. Его уникальная хирургическая техника спасла жизнь тысячам пациентов. Академик Углов стал старейшим практикующим хирургом и сохранял свое мастерство до самой смерти, а прожил он сто четыре года.
Как многие талантливые люди Федор Григорьевич был талантлив во всем. Обладал он и удивительным даром рассказчика. В этой книге собраны его лучшие биографические романы «Сердце хирурга», «Будни хирурга» и «Под белой мантией». Эти произведения – бесценное свидетельство мужества самоотверженности и доброты врача. Их главные герои – пациенты. В каждой строчке чувствуется, как важна для доктора Углова каждая человеческая жизнь, как упорно, иногда почти без надежды на успех сражается он со смертью и побеждает ее.
Элементы автобиографии удачно переплетаются с элементами медицинского детектива и точным воссозданием жизни и быта советских людей. Книги академика Углова переведены на многие языки мира.
Федор Григорьевич Углов
Большая книга хирурга
© Оформление. ООО «Издательство АСТ», 2019
Сердце хирурга
Сынок, делай людям добро.
Мама
Хирург должен иметь глаз орла, Силу льва, а сердце женщины.
Старинная поговорка
Глава 1
Роковой случай
Бывает так: внезапный случай – и ты уже зависишь от него, он заставляет тебя принять неожиданное решение.
…То было на редкость ясное весеннее утро. После бессонной ночи, проведенной у койки тяжелого больного, оперированного мною, я возвращался домой. Дышалось легко, свободно, и хоть солнце еще не взошло, пряталось где-то за высокими домами – оно угадывалось в игре золотистых бликов, пробегающих по оконным стеклам, по тонкому утреннему ледку лужиц на асфальте.
Как волновал он, послеблокадный Ленинград!
Радостно было видеть бодрые, повеселевшие лица прохожих – без оружия, без противогазных сумок. Надписи на стенах зданий – с указателями ближайших бомбоубежищ, с предупреждением об угрозе артобстрела – были уже вчерашним днем, тускнели, не подновляемые за ненадобностью краской, и со спокойной деловитостью бежали по улицам автофургоны, помеченные такими будничными и такими дорогими словами: «Хлеб», «Продукты», «Овощи»… Где-то на втором этаже играли гаммы. Приподнято и, как мне казалось, с каким-то освобожденным чувством. Я остановился послушать, потом пошел дальше…
У трамвайной стрелки пожилая женщина в брезентовой куртке, по виду заводская работница или строитель, удерживала за плечи рыдающую девушку, а та вырывалась и сквозь слезы твердила: «Нет, нет, нет!..»
Я подошел к ним, спросил, не нужна ли помощь – я врач…
– Никто не поможет мне, никто! – крикнула девушка, и меня поразили тоска и отрешенность в ее глазах.
– Какая глупая эта девчонка, какая сумасшедшая. Ведь легла бы под трамвай, не окажись я на пустынной улице в этот момент, не помешай ей! – Женщина ругалась и в то же время успокаивала девушку, говорила, что теперь, когда одолели войну, ничего невозможного нет, можно поправить любую беду…
– Да, да! – поддержал я, хотя по сбивчивым словам девушки, по затрудненному и специфическому дыханию и по гнилостному запаху изо рта уже понял, что толкнуло ее на такую ужасную попытку – покончить с собой; понял всю безнадежность состояния ее здоровья и все же сказал твердо: «Не делайте глупостей, мы вас вылечим!»
Назвал адрес нашей клиники – Института усовершенствования врачей, назначил время, когда прийти.
На что надеялся я, обещая незнакомой мне тогда Оле Виноградовой исцеление, избавление от невыносимых мук? Утешить ее, удержать от необдуманного поступка – это было, пожалуй, единственное желание. Ведь мы еще не делали операций, которые могли бы вылечить Олю, мы только нащупывали пути к ним.
Когда же девушка на следующий день пришла к нам, мы, подтвердив для себя клинически серьезность ее болезни, услышали горький рассказ-признание…
Какой может быть интерес к жизни, когда новый день встречаешь в страхе? Из месяца в месяц, из года в год…
Накануне Оля добилась приема у заведующей терапевтическим отделением районной поликлиники.
Та встретила холо
ЛитРес