Амальгама

Анна Орёл

Что ждёт нас после смерти? Этого не знает никто. Но чтобы ни ожидало человека ТАМ, почти все боятся. Неизвестности и наказания за какие-то свои проступки, большие и малые грехи. Мистический институт нашёл способ тестировать людей на предмет страхов и… блокировать их. Как, например, люди кодируются от курения или алкоголизма. Но если бы все было так просто! Каждая закодированная душа – это нерожденный ребёнок, потому что без очищения от грехов ТАМ, душа не может воплотиться в новом теле здесь, на Земле. Человечеству грозит вымирание, ведь с каждым днём людей на планете становится все меньше…

Анна Орел

АМАЛЬГАМА

Моим будущим внукам…

    Автор

Сомневаться в Боге – значит верить в него.

    Блез Паскаль

    От автора

Все персонажи и события являются вымышленными и к реальным людям отношения не имеют – так обычно предваряют свои произведения авторы, боясь какими-то параллелями обидеть кого-нибудь.

Я так сказать не могу. Здесь иначе. Каждый персонаж – это собирательный образ, состоящий из нескольких человек, многих ситуаций. Эти образы – как калейдоскоп: каждый может быть анатомирован на два, три, пять, десять, десятки реально существующих людей. В этом – правда. Поэтому, друзья мои, не ищите себя в чистом виде, не стремитесь узнать кого-нибудь и уж тем более ни на что не обижайтесь. Все заслуживают счастья, любви и понимания.

А «институт» такой и правда существовал. В Москве, в 1996 году. Что с ним сейчас – не знаю.

ГЛАВА ПЕРВАЯ

1. Спор в поезде…

Поезд дернулся, останавливаясь. Неосторожным этим движением разбудил задремавших было пассажиров. Солнечный луч украдкой пробился сквозь сгустившиеся грозовые тучи и обреченно уперся в давно немытое стекло.

Девушка в красной беретке набекрень совсем по-детски поморщилась от ощущения его прикосновения к щеке и сонным движением потерла ее, нетронутую пока еще временем и мужской щетиной. За ней приятно было наблюдать.

Сидевший напротив полумужчина-полуюноша с отрешенно добрыми глазами, не местный что ли, не с земли этой, с каким-то бессонным удовольствием впитывал в себя реакции соседей по плацкарту на это внезапное вторжение по-мартовски робкого светила.

Он был любопытен и искал. Чего искал? А свободы. Да не был он бомжем. Был вполне социально адекватен. Работал много и мало спал. А поэтому много думал.

Мужик с пивным брюшком, лет пятидесяти, добродушно подмигнул Юре и предложил 100 грамм.

– Да нет, спасибо.

– А чего так? В поезде не выпить – это ж грех, – пробасил мужик голосом, исходившим из горла, много перепившего водки. – Это ж традиция, по-нашенски это, по-славянски.

И обратился к девушке в беретке.

– Накатим по маленькой?

Девушка стыдливо поправила беретку, но не отказалась. А напротив, очень даже бойко подтвердила свое согласие:

– А давайте, чего там, дорога впереди длинная. Сутки еще ехать, а за дружеской беседой время веселее коротать.

– И то правда, – согласно воодушевился мужик с брюшком, радуясь составившейся компании. – Свой человек. А то, может, в ресторан, ребята, я угощаю?

Юра и девушка в беретке от ресторана отказались единодушно.

А мужик все не унимался. Подвыпил и разоткровенничался.

– Я, ребята, ехаю индульгенцию, беспрепятственный пропуск в мир иной покупать. Оно жутковато, конечно, зато народ знающий говорит, что наверняка в пекле париться на нарах, на углях то есть, блин, не будешь.

Водка ударила мужику в голову, крупные капли пота выступили на лбу, испарина покрыла налитые, как сентябрьские яблоки, щеки.

– Я рубаху скину, ничё? Под рубашкой оказалось волосатое тело, разукрашенное тюремным татуажем.

Мужика понесло.

– Грехов на мне, как на валютной проститутке фальшивых брильянтов. Хоть весь остаток жизни перед иконостасом лоб расшибай – все не отмолишь. Да и в западло коленями об пол ерзать – 15 лет на нарах – пожить хоть щас в охотку. А тут – бабки заплатил – и греши остаток жизни, не смущаясь. Меня Парфеном зовут. Мать моя, царство ей небесное, Достоевского уважала, вот именем-судьбой и наградила. Слыхали про пи