Бессмертие

Сонная одурь прошедшей зимы

Яркое солнце над грязной улицей

Будто и не было всей этой тьмы

Всё бытие обновлённо и молодо

Свет заливает пространство до края

Словно хрусталь или белое золото

Деревья дрожат на прохладном ветру

Если весна существует на свете

Значит, и я никогда не умру

Поэты

Мифологические звери живут в старинных книгах

Пернатые змеи и прочие цилини, единороги

Друзья богов, шерстяные и костяные ноги

Чешуя дракона, тело льва, стальные вериги

От них остались косточки, ровные строчки

Завитушки иероглифов, строгие буквенные линии

Против них в разное время в разных местах применяли заточки

Холод, голод, капание ледяной водой на извилины

Они все вымерли, оставили нам играться черепки черепов изящные

Они были вещные, вещие, мощные и настоящие

Хокку взрослого человека

Поздно. И снежно

Мягкая нынче зима

Дома ночую

Верлибр

Моё внутреннее содержание – моя шизофрения

Моя поэзия – предвестник шизофазии

Мне хочется выйти вовне из мироздания

Но таких дверей ещё не придумали

Все поэты сделаны из антиматерии

И при взаимодействии с миром аннигилируют

На газетке

Рыба смотрит мёртвыми глазами

На газете возлежа

Плачет горькими слезами

Рыбья чешуйчатая душа

Колечки лука рядом лежат

Рыбу на части рву руками

Горечью в глотку

Тёплую водку

Сверху лук и селёдку

И мир прорастает снами

Археология

На керамическом сосуде следы от пальцев гончара

Доисторические люди в нём суп варили у костра

Мы тоже варим суп и кашу, в огонь сувая котелки

Потом найдут стоянку нашу на гриве около реки

Найдут там банки и бутылки, и прогоревший котелок

На саже отпечатки пальцев – хватали мы его за бок

Какой причудливый орнамент! – так скажут в будущем о нём

А мы, для полноты картины, почаще в поле пиво пьём

Ц.

Невыносимо ждать конца

Глядеть сквозь узкое оконце

Как пробегает мимо солнце

Коснувшись твоего лица

Пускай свернётся мир как свиток

И те, кто ждал меня, придут

Неся с собой любви избыток

Неприживающейся тут

Басё

Одинокий ворон на сухой ветке

Маленькая птичка в золотой клетке

За солью ходит сосед к соседке

Шифруясь, как на разведке

Курю в подъезде, вопреки закону

Наблюдаю за осенью заоконной

Туманной, мрачной, кошмарно-сонной

Сквозь дождь движется силуэт тёмный

Одиночество горькое повсеместно

В каждом сердце невыносимо тесно

Разве что вином обезболить местно

А другого метода неизвестно

Туман

Туман и дождевая морось

Машины едут, сбросив скорость

На повороте наш автобус

Почти что валится, кренясь

В густую глинистую грязь

В окошках серый фон

Украден город

Холодной, стылой серостью воды

Остались лишь нечёткие следы

Людей и зданий, проступившие сквозь морок

Прощание

Отпечаток злой печали на моём лице

Не пойму, чего мы ждали – будет скорбь в конце

Напоследок выпиваем горькое вино

Растворённое слезами, не пьянит оно

Острота взаимной боли, жёсткость бытия

Для меня ужасней смерти жизнь во тьме твоя

Ты уходишь дальше, дальше – черт не различить

И вернуться не поможет Ариадны нить

Хаос

Пять чувств, пять пальцев на руке

Реальность сжата в кулаке

Ладонь раскроешь – словно птица

Вспорхнёт и в листьях затаится

Мир станет жутковато странным

Среди простого вещества

Проглянет хаос первозданный

И станут кости как трава

Университетское

Собака с шерстью пегой на солнцепёке спит

У всех деревьев и кустов зелёный летний вид

Поэтов древнегреческих читаю в переводе

О басилевсах, воинах, законах и природе

Нещадно сломаны слова под ритм стихов Эллады

В оригинале прочитать на самом деле надо

Но я – ленивый ученик, и мне трудна античность

Хотя как грек я на вино спускаю всю наличность

Палата номер 6

Смертельно жить. Не жить – смертельно тоже

ИероглИф – рисунок вен под кожей

По жилам жизнь бежит, в крови душа

Пока не оступился, не дыша

Нежизнь моя, подобная растению

Стремится к смерти. И оцепенение

Всё более овладевает мной

Съедая душу злой удушливой тоской

Мне снится бег оленя через чащу