Тупо в синем и в кедах

Марианна Борисовна Гончарова

Интересное время

Многие из тех, кому повезло раньше вас прочесть эту удивительную повесть Марианны Гончаровой о Лизе Бернадской, говорят, что не раз всплакнули над ней. Но это не были слезы жалости, хотя жизнь к Лизе и в самом деле не всегда справедлива. Скорее всего, это те очистительные слезы, которые случаются от счастья взаимопонимания, сочувствия, нежности, любви. В душе Лизы такая теплая магия, такая истинная открытость и дружелюбие, что за время своей борьбы с недугом она меняет жизнь всех, кто ее окружает. Есть в повести, конечно, и первая любовь, и ревность, и зависть подруг, и интриги, и вдруг вспыхивающее в юных душах счастливейшее чувство свободы.

Но не только слезы, а еще и неудержимый смех вызывает у читателей проза Гончаровой. Чуть ли не каждый рассказ из второй части этого сборника вам захочется прочитать близким вслух. И вы сделаете это – сами при этом хохоча, захлебываясь словами, отчего-то становясь счастливее…

Марианна Гончарова

Тупо в синем и в кедах

© Гончарова М. Б., 2019

© Дмитриев А. В., 2019

© «Время», 2019

* * *

Андрей Дмитриев

Ковчег Гончаровой

1

Литература не любит счастливых семей. И уж если берется за семейную историю – то чаще всего для того, чтобы явить миру универсальную модель его катастрофы.

«Все счастливые семьи похожи друг на друга, каждая несчастливая семья несчастлива по-своему» – с первой же строки «Анны Карениной» Лев Толстой дает понять, почему он взялся за роман о семейном несчастье двух семей: Облонских и Карениных. Категорическое похожи подразумевает скучны – это, если говорить о живой жизни, пожалуй, и неправда. Другое дело – литература, у которой свои законы, и ничего скучнее благополучного однообразия сюжетов, благостной бесконфликтности, радостной жизни как таковой придумать нельзя. Попытка Толстого, убежденного поборника семейных ценностей, сочинить историю о семейном счастье была провалена. Его роман, так и названный «Семейное счастье», удачей точно не назовешь – мало кто вспомнит о нем сейчас, кроме специалистов по истории литературы, да и те вспоминают нечасто. Может показаться удивительным, но в финале «Анны Карениной» Левин, alter ego автора и единственный счастливый семьянин в романе, осознав свое счастье, с огромным трудом обретенное, – до того напуган и растерян, до такой степени не верит в совместимость семейного счастья с жизнью, что всерьез подумывает о самоубийстве.

История гибели одного семейства – подзаголовком «Будденброков» предупреждает читателя Томас Манн…

«Сага о Форсайтах» Голсуорси – могучая метафора вселенской катастрофы, художественный приговор Викторианской эпохе, которую и по сей день многими принято считать золотым веком Британской империи…

Если же в семье все по видимости благостно и гладко – литература непременно поселит скелет в семейном шкафу или нашлет на семейный очаг разрушительную бурю извне…

Все же нет-нет, но и заявит о себе литература, для которой в истории счастливой семьи нет ничего однообразно-скучного и где семейное счастье – универсальная модель спасения мира. Прежде всего, это в немалой своей части литература о детях, где жизнь семьи показана их глазами. Потому что глазами детей весь мир вокруг, со всеми его страхами, опасностями и даже горестями, – это, как правило, счастье. И в этом смысле я готов поставить рядом «Детство» Толстого, мучительные, но удивительно жизнелюбивые истории Диккенса, в которых дети, пусть и не все, обретают счастье прежде всего в семье, «Чук и Гек» Гайдара и, скажем, «Денискины рассказы» Драгунского. (Конечно, есть и страшные, безнадежные истории о детях, которым нет места и спасения в этом мире, а значит, и миру нет спасения, но они – предмет иного разговора. Скажем, о том, как гуманнейший Чехов сочинил адовы «Устрицы», а Достоевский – «Мальчика у Христа на елке».) «Взрослой» прозы, во взрослом ракурсе которой была бы явлена заведомо счастливая семья, в литературе немного. Один из редких примеров этой прозы – рассказы и повести Марианны Гончаровой. И они – точно не скучны.