Действующие лица

СТАРЫЙ ГЕРЦОГ, живущий в изгнании.

ФРЕДЕРИК, брат герцога, узурпатор.

АМЬЕН, ЖАК, вельможи при изгнанном герцоге.

ОЛИВЕР, ОРЛАНДО, ЖАК, сыновья Роланда де Бора.

АДАМ, ДЕНИ, слуги Оливера.

ТОЧИЛЛИ, шут.

ОЛИВЕР ПУТАНС, священник.

КОРИНН, СИЛЬВИЙ, пастухи.

ВИЛЬЯМ, деревенский парень, влюбленный в Одри.

ПАСТУХ, изображающий Гименея.

РОЗАЛИНДА, дочь изгнанного герцога.

СЕЛИЯ, дочь Фредерика.

ФЕБА, пастушка.

ОДРИ, деревенская девушка.

ВЕЛЬМОЖИ, ПАЖИ и СЛУГИ.

Место действия – дом Оливера; двор Фредерика; Арденнский лес.

Акт первый. Сцена первая

Сад перед домом Оливера.

Входят ОРЛАНДО и АДАМ.

ОРЛАНДО. Насколько я помню, Адам, мне и моему брату Жаку отец завещал по жалкой тысяче крон с тем, чтобы наш старший братец позаботился о нашем воспитании. С тех пор жизнь моя пошла наперекосяк. Жаку было дозволено ходить в школу, и о его сказочных успехах идет молва. Я же, по прихоти старшего брата, получал домашнее образование, то есть торчал дома, как обыкновенный простолюдин. Чем же я, воспитанный таким вот образом, буду отличаться от быка в стойле? Даже у лошадей брата участь завидней: их не только кормят, но и обучают всяким лошадиным премудростям. А ведь жокеи обходятся недешево. А мне, своему родному брату, Оливер милостиво разрешил расти как мне вздумается, за что я обязан ему не больше свиньи, добывающей пропитание на помойке. И за эту свою милость он, кажется, решил убить во мне ту малость, источником которой является сама природа: кормит меня наравне со слугами, не считает за брата и всячески вытравляет из меня врожденное чувство собственного достоинства. Это наконец невыносимо, Адам. Кровь отца, текущая в моих жилах, буквально вскипает от подобного унижения. Так больше продолжаться не может, хотя я ума не приложу, как выйти из этого положения.

АДАМ. А вот и мой господин, ваш брат.

ОРЛАНДО. Притаись где-нибудь, Адам, и ты лишний раз увидишь, как он издевается надо мной.

Входит ОЛИВЕР.

ОЛИВЕР. И что ты здесь творишь?

ОРЛАНДО. Ничего. Меня ничему не учили, чтобы я мог заниматься каким-либо творчеством.

ОЛИВЕР. В таком случае – что ты здесь вытворяешь?

ОРЛАНДО. Благодаря вам, сэр, я своим бездельем вытворяю такое над изделием Творца – вашим пропащим братом…

ОЛИВЕР. Воля твоя, твори, что хочешь, только постарайся не попадаться мне на глаза.

ОРЛАНДО. Что же мне, по-вашему, водить овец и питаться отрубями? Я разве промотал имение, чтобы превратиться в попрошайку?

ОЛИВЕР. Ты, видно, забыл, где находишься.

ОРЛАНДО. Как же, сэр, – в вашем саду.

ОЛИВЕР. Может, тебе напомнить, кто стоит перед тобою?

ОРЛАНДО. Не стоит. Память у меня не отшибло, чего не скажешь о том, кто стоит передо мною. Вы мой старший брат, и голос крови, благородной крови, мог бы вам напомнить о том, что и я вам не чужой. Вековая традиция, чтущая первородство, ставит вас выше, но не менее древние обычаи не отрицают моего родства с вами, будь между нами хоть двадцать братьев. У нас был один отец, но вы явились на свет раньше и только поэтому, видимо, притязаете на весь почет, который стяжал наш отец.

ОЛИВЕР. Ах ты молокосос!

ОРЛАНДО. Спокойнее, старшенький братец, спокойнее, у тебя самого еще молоко на губах не обсохло.

ОЛИВЕР. И ты дерзнул поднять на меня руку, подлец?!

ОРЛАНДО. Я не подлец. Я младший сын Ролана де Бора, дворянина, и трижды подлец тот, кто дерзнул назвать отпрыска такого отца подлым по происхождению. Не будь ты моим братом, я не успокоился бы, пока не выдрал из глотки твой гнусный язык! Ты унизил самого себя!

АДАМ (подходя). Не надо ссориться, добрые господа. В память вашего отца, обнимитесь.

ОЛИВЕР. Прочь руки, сказал!

ОРЛАНДО. Погоди, я тебе еще не все высказал! Отец завещал тебе дать мне приличное образование, а ты растил меня среди мужиков, всячески третировал и мешал мне воспитывать в себе достоинства, присущие каждому шевалье. Дух отца взбунтовался во мне и не желает больше подчиняться произволу. Или я буду жить так, как подобает дворянину, или верни мне жалкие крохи, оставленные отцом, и я отправлюсь на поиски моей фортуны.

ОЛИВЕР. И чем ты займешься, когда прокутишь свою тысячу? Пойдешь с