1

Часто после школы Настенька бежала домой почти прыжками, настолько часто на улицу наведывались голодные собаки, которых в округе можно было насчитать десятки. В эти моменты она была прекрасна. Крепко сидящая школьная форма, туго заплетенная коса до лопаток, хрупкие и худые девичьи ножки под короткой синей юбкой, стремительно уходящая в поясницу спина выдавала крутизну форм. Настеньку без спора можно было назвать завидной невестой.

– Настюша, ты куда это? Дом там, а ты куда это с пакетами бежишь в другую сторону вовсе? – сказала баба Катя, согнувшаяся в знак вопроса восьмидесятилетняя бабулька в ситцевом халате, раскрашенном в мелкий цветок.

– Ой, Баб Кать, до Наташки я побежала, одноклассницы. – Она на секунду замешкалась, глядя на свои пакеты с продуктами. – Да это вещи старые несу, перешить что то хотим, отремонтировать…

– А это, что то часто в ту сторону таскаешь, то одно, то другое…. Своей семье нужнее внученька! Хорошо, что помогаешь, но может и о своих подумать надо. – Взволнованное бабулино лицо раскраснелось, рука потянулась к одному из пакетов, но Настенька тотчас отступила. Если бы баба Катя увидела еду, все бы пропало.

– Да нет, ну баб Кать, мастерим с Наташкой, скоро поступать, одеваться будем, к техникуму готовиться… ну, давай баб Кать, я забегу еще на следующей неделе…

Через секунду Настенька уже побежала вперед по тропинке, да так быстро, что скрылась за углом почти сразу. Настеньку баба Катя знала еще с самых пеленок, потом двухлетнюю девочку, она частенько оставляла ее у себя в доме, то накормит ее, то спать уложит. Мать работала сутками чтобы Настеньку выучить и одеть. Отец же ушел из семьи когда Настеньки было пять лет, не затруднив себя сказать где его можно найти.

На душе у бабы Кати стало не спокойно.

– Куда это молодая девка бегает, день ото дня. Думает никто не видит, да только одинокой старушке занятия и нет больше никакого, как только в окно смотреть… Так вот уж с марта так носится – до Наташки с пакетами, потом обратно, пустая.. Это что же происходит то?

– Катерина, не трогай молодежь, тебе ли дело до них. Доживаем, никого не строгаем… Завари ка травок лучше, кости заломило.. – сказал супруг бабы Кати, лежа на своей кровати в углу дома.

– Как это не мое, надо ведь узнать, что же происходит то..

– Без тебя разберется, не лезь говорю!

– Нет, Сережа, не могу, чувствует мое нутро, не вынесу я, если с Настенькой что случись, а я не помогла… Точно сестрица Наташкина там, а небось компанию с собой привезла с города… дрянь всякую с собой взяли, водку небось, молодежь нашу портить… ой не могу! – баба Катя присела на кровать положив щеку на ладонь и горько заплакала.

– Мой это ребенок, Сережа, мой, с пеленок смотрела за девчонкой, кормила, матери помогала. Ой ну тебя! Сама разберусь со всем!

– Куда тебе горемычная разбираться, здоровья нет, свой сын пропал без вести, оставь, пусть люди сами…

На минуту баба Катя успокоилась, будто согласившись с мужем, и осознав всю тщетность своей помощи. Как вдруг, закрыв лицо руками, всхлипнула:

– Нет! Не могу я так!

И тут же резко кинув руки на колени, помогая себе встать, она, по привычке, подобрав свою палочку у входа, вышла из дома. Если бы она могла сейчас бежать, то непременно побежала бы. Но возраст не позволял ей этого сделать. Насколько было сил, она пошла к дому Натальи.

– Дождь же собирается, Катерина… – выкрикнул дед, уже в пустой комнате. – Аай! – махнув рукой, он взялся за газету.

Вверх по улице, которая состояла из девяти домов, она вышла к пролеску, а за ним стоял дом Натальи. Уже стемнело, и баба Катя заметила, что света в нем нет. Чтобы убедиться в том, что дом пуст, она три раза постучала в дверь, никто не открыл. Как будто вернувшись в детство, она сворачивала ладони в домик над бровями, чтобы вглядеться в темноту окон и, быть может, разглядеть там прячущиеся фигуры нехорошей молодежи… Но в доме действительно никого не было.

Баба Катя присела там же, на лавочке возле двери. Промокнув платком лоб и шею она тяжело вздохнула:

– Обманула девчонка, обманула и пропадет же теперь, чую сердцем я, не чисто тут!

Силы, казалось, покинул