Часть первая

Глава первая

«Ну, здравствуй, Алексеевич, любезный,

Прекрасен взгляд. Как аппетит?

Твоя душа не так болит?

И вид совсем уж не болезный,

А климат здешний ох полезный.

Я рад, приятель, за тебя!

Обнимемся, мой друг, любя,

И повод к встрече есть железный.

Наш разговор серьёзен очень,

В словах я буду строг и точен.

Присядь вот здесь, в тени от липы,

Удобно ты расположись.

Сегодня тридцать пять, кажись,

И от жары повсюду скрипы.

2

Не зря тебя сюда направил:

Хороший вид, природа-мать.

Здоровье стал уж ты терять,

Труды свои, мой друг, оставил.

Да, нужен отдых в нашем деле,

Не всё творить и созидать,

Планету к лучшему менять.

Твой ум остёр в здоровом теле,

Румянец, свежесть, трезвый взгляд.

Врачей и нянек здесь отряд.

Помолодел и округлился

Ты, Алексеевич, приятель,

А я об отдыхе мечтатель —

Поток работы навалился».

3

Так сели в тень два мужа рядом.

Был первый лыс и полноват,

Щетиной чёрною богат

И с резким неприятным взглядом.

Умом гордился, интеллектом,

Жил не без хитрости, конечно

(Материальное лишь вечно —

Таким был увлечён проектом).

Картавость – вредная сестра,

Высокий лоб и речь быстра.

Жестикуляция привычна,

В словах холодная лишь точность,

И в договорах сталь и прочность,

Но гибкость тоже не трагична.

4

Второй повыше, нос картошкой,

Глаза небесного оттенка,

Волос подбеленная стенка

(Седины тронули немножко).

В очах налёт неясный, мутный —

И взгляд спешит по сторонам,

И в мыслях шабаш и бедлам,

И с Богом вектор не попутный:

То смех неискренний проглянет,

То с лавки без причины встанет.

Был нездоров мужчины вид,

Хотя и крепок был сложеньем.

Бог наградил писать уменьем,

Внутри, видать, душа болит.

5

Успешный первый был издатель.

И Баден-Баден – место встречи.

Второго приобняв за плечи,

Был книг его всегда читатель.

И «Алексеич» по-отцовски

Он часто называл партнёра,

Роль выполняя контролёра, —

Был симбиоз настроен ловкий.

Доволен жизнью он, упитан,

С рождения хитёр, воспитан,

Дружил он искренне с деньгами —

Они ему и жизнь, и радость,

Всё остальное – чушь и слабость,

И жил не сердцем, а мозгами.

6

Писателя ж другие ели страсти:

Душой пытался мир постичь,

Хоть и любил деньжат «постричь»,

Но как-то мимо мчалось счастье.

Был дар ему от Бога дан —

Не ради денег шил страницы —

Легко давались небылицы,

Не главным смыслом был карман.

Мечта о славе лишь терзала,

Искал со страстью взгляды зала.

Не шла капризная девица

Никак к нему. Встревожен он.

Всегда один и тот же сон

Ему уж больше года снится.

7

Видны тревога и усталость,

Здоровье было, но пропало.

Всего ж хватало – и немало.

Не приносили деньги радость,

Хотелось власти и признанья,

И чтоб известность на весь мир,

Народ чтоб зачитал до дыр

Его душевные страданья.

Чтоб массы мог толкать словами,

И стал примером над главами,

И чтобы он один на свете

Идею нёс, куда идти,

И он всем выбирал пути.

В такие он попался сети…

8

Его чтоб книги не забыли,

Читали чтоб во всех домах,

Его лишь мысли в головах

У молодых в мозгу селились.

Стояли чтоб с его трудами

Романы, песни всех мужей —

Тех, кто словесностью своей

Страну подбадривал веками.

При жизни слава и признанье,

Аплодисменты, почитанье,

Награды, оды, восхваленье,

Улыбка власти и шлепок,

И в зале не один хлопок,

И лести сладкое сопенье.

9

Всё знал издатель, ведь хитёр.

Мечтания писателя известны,

Готовы были фразы лестны,

Созрели планы – ум остёр.

Получено задание от босса:

«Писателя направить куда надо».

И ждёт хорошая награда —

Скорее к выполнению вопроса.

Нашёл и слабость, и изъян:

Признанием был автор пьян.

Над автором работал разум трезвый —

И санаторий не случаен,

И воздух здесь необычаен.

«Ну, здравствуй, Алексеевич, любезный…»

Глава вторая

Был санаторий не случаен —

Презент издателя поэту.

Задумал ловко милость эту

Адам. Был план необычаен.