И снится мне сон в Вальпургиеву ночь…

Русская деревня в обрамлении родной русской природы.

Застывшая деревенская картина. Красивая, но… мертвая.

Красота эта не радует, настораживает: людей нет… птиц нет… никого нет… Даже звуков не слышно. Кажется, все вымерло…

На душе гадко. Во рту мерзкий привкус. Иду по раскаленной солнцем улице вдоль обшарпанного вылинявшего забора, когда-то выкрашенного в голубую краску. Летний зной… Палящее солнце в зените, забор не отбрасывает желанную и спасительную тень.

Ощущение безумной усталости… Но мне надо идти. Надо! Мне необходимо найти кого-то родного и близкого… Я ищу дом. Да, точно знаю, что я должна найти чей-то дом. В поисках я прохожу сначала одну деревню, потом другую, третью… Ноги гудят. Не зная, куда идти, я уверена в правильности выбранного пути. Ощущаю себя ведомой.

Хочется пить. И есть. А еще – выть… В чужом саду, скрытым за выцветшим забором неподвижно висят сочные вишни. Они манят своей спелостью, переливаясь на солнце всеми оттенками рубинового цвета – от светлого до темного, почти черного… Рука невольно тянется к ветке. Нельзя! Но очень хочется… Наперекор своей совести срываю вишню. Зрелая… Держа двумя пальцами ягоду, поднимаю руку к солнцу, любуюсь сорванным плодом, который даже не подозревает о своем последнем мгновении бытия. Косточка, едва уловимая сквозь мякоть – это все, что сохранится на долгие-долгие годы… Кладу запретный плод в рот и медленно… смакую его… во сне, ощущая вкус наяву. Утолив и голод, и жажду одной вишенкой, продолжаю свой путь…

Ноги гудят от бесконечного изнурительного хождения. Этой изматывающей дороге, кажется, нет конца. Хочется рухнуть на землю и больше никогда не вставать. Но надо идти.

Ни дуновения ветерка… Душно… Смертельно душно… Воздуха нет. Есть только запах… Он давит со всех сторон – этот безжизненный тяжелый запах, напоминание о том, что в каждое мгновение возможна смерть… Я всегда безошибочно определяю тех людей, в семье которых кто-то умер. От них исходит именно он – затхлый запах смерти…

Утомленная долгой дорогой под палящим солнцем, отравленная смертоносным запахом, вконец обессилевшая, я едва ковыляю, несу свое разбитое тело к виднеющейся вдали у леса деревянной русской избе, выкрашенной все в тот же леденящий душу голубой цвет. «Очевидно, в сельпо завезли только эту краску, которой хватило на всю округу», – проносится в голове. Подхожу к дому. Ворот нет. Вместо забора – огромная лужа, надежно преграждающая путь ко входу. Лужа, как из далекого детства моего: даже в центре все те же два кирпичика, по которым, если очень постараться, можно пробраться к порогу, не намочив ноги.

Нет никаких сомнений, что именно этот дом я искала и что именно его хозяин для чего-то мне нужен. Для чего – не знаю. Возможно, я шла на телепатический зов, посланный высшей сущностью или еще кем-то? Как бы то ни было, я уверена: это очень нужно и очень важно.

Усталость валит с ног. С трудом волоча отяжелевшие ступни, я пытаюсь встать на кирпич. Он шатается… Балансируя, пробую поставить вторую ногу на другой кирпич… И тут же от неожиданности соскальзываю в лужу: на пороге появляется выходец с того света.

В одежде дымчатого цвета, с ничего не выражающим лицом, с холодным безжизненным взглядом, как страж, охраняющий потаенные врата в мир иной… Это – фигура моей покойной бабушки, матери отца, вышедшей ко мне из преисподней. Я делаю шаг навстречу. Мгновение, и она, испепелив меня взглядом, преграждает проход в дом. Я каменею. Язык мой немеет, не позволяя вымолвить ни слова. Вид у нее недоброжелательный, она не приглашает войти. Наоборот: безжалостно, без слов прогоняет прочь! Не напоив даже чаем, не дав отдохнуть с дороги, выпроваживает меня!

Омывая лицо слезами, стою, обиженная и униженная, по щиколотки в луже. Но она отказывает в моей немой просьбе своим свирепым взглядом. И я медленно разворачиваюсь, с трудом бреду к выходу со двора. Неожиданно она меня окликает. Вмиг позабыв про усталость, я радостно возвращаюсь, быстро шлепая по луже, которую буквально пару минут назад тщетно пыталась преодолеть. Но бабушка, если так можно назвать этот безжизненный с