Последний поворот на Бруклин

Хьюберт Селби-младший

Чак Паланик и его бойцовский клуб

Место действия: Бруклин, рабочий квартал Нью-Йорка конца 1960-х годов.

Действующие лица: маргиналы всех мастей – проститутки, гомосексуалисты, хулиганы и сумасшедшие, трансвеститы, домохозяйки и брошенные дети.

Отсутствуют: морализаторство, пафос, идеологическая нагрузка. Надежда. Вера. Любовь.

Хьюберт Селби-мл.

Последний поворот на Бруклин

Эта книга посвящается Гилу, с любовью

© Hubert Selby, Jr., 1957, 1960, 1961, 1964

© Перевод. В. Коган, 2019

© Издание на русском языке AST Publishers, 2019

* * *

Часть I

День прошел, истрачен доллар

Потому что участь сынов человеческих и участь животных – участь одна: как те умирают, так умирают и эти, и одно дыхание у всех, и нет у человека преимущества перед скотом, потому что всё – суета!

    Екклесиаст. 3, 19

Они сидели развалясь вдоль стойки и на стульях. Очередная ночь. Очередная тоскливая ночь «У Грека», в ночной тошниловке рядом с Бруклинской военной базой. Изредка заходили сожрать гамбургер солдатики и морячки, которые врубали музыкальный автомат. Но они обычно ставили какое-нибудь треклятое хиллбилли. Грека уговаривали убрать эти пластинки, но тот ни в какую. Они приходят и тратят деньги. А вы всю ночь сидите и ничего не покупаете. Ты что, Алекс, издеваешься?! Да на те бабки, что мы здесь прокутили, ты давно мог бы уйти на покой! Брысь! На твои гроши и на трамвае не прокатишься…

В музыкальном автомате двадцать четыре пластинки. Им хватало и двенадцати любимых, а остальные слушали клиенты с базы. Если кто-то ставил пластинку Лефти Фриззелла или какое-нибудь другое дерьмецо, они стонали, жестикулировали (что за твердолобый разъебай, чувак!) и шли на улицу. Двое умников бросали в автомат монетки, а они прислонялись к фонарному столбу и крыльям машин. Теплой светлой ночью они медленно прохаживались кругами, слегка подволакивая правую ногу в моднючей шаркающей походке полиомиелитчика, со свисающими изо рта сигаретами, с поднятыми сзади и опущенными, подвернутыми спереди воротниками свободных рубах. Прищуриваясь, поплевывая. Разглядывая проезжающие машины. Идентифицируя их. Модель. Марка. Год. Мощность в лошадиных силах. Подвесной клапан. Ви-восемь. Шесть, восемь, сотня цилиндров. Уйма лошадей. Уйма хрома. Зарешеченные фары «Ред энд Эмбер». Видал решетку на новом «Понтиаке»? Классно смотрится, чувак! Ага, зато пикап паршивый. Самый клёвый пикап у «Плимута».

А это дерьмо. Да и дорогу держит хуже «Бьюика». А вот на «Роудмастере» я от всех копов в городе свалю. Если заведешь. По прямой. Виражи. Ухожу от легавых. Обтекаемая форма. Автоматическая гидравлика. Да не заведется она! И квартала не проедешь, как тебя сцапают. Только не на новеньком «восемь-восемь»! Жмешь на газ, и тебя сразу с сиденья срывает. Классная тачка! Только их нынче и угоняю. Для гоп-стопа незаменима. И все же не люблю «Понтиак». Если б я покупал машину… Нацепи фартуки на крылья, решетки на фары, колпачки от «Кадди» на колеса да толстожопый выхлоп сзади… Черт подери, да это же будет самая клёвая тачка на трассе! Иди в жопу! Нет ничего выше, чем «Континенталь» сорок седьмого с открывающимся верхом. Высший класс. Мы тут на днях видали один на Верхнем Манхэттене. Полный пиздец, чувак! Дерьмецо в автомате все звучало, в они трепались и бродили, трепались и бродили, заправляя рубашки и подтягивая брюки, бросая окурки на мостовую… Жаль, ты не видал ту тачку! Цвета шартреза с белыми боками. Покатайся на такой тачке с опущенным верхом, в темных очках и клёвом прикиде, и тебе придется дубинкой от телок отбиваться… Сплевывая после каждого слова и целясь при этом в очередную трещину на тротуаре; слегка приглаживая ладонями волосы, аккуратно поправляя «утиные хвосты» на затылке, нащупывая кончиками пальцев выбившийся из прически волосок, который не свисает с должным эффектом… видал бы ты, какие клёвые рубашки продаются в «Обиз»! Шикарный прикид. Слушай, а ты просёк, какой там в витрине клёвый серебристо-голубой синтетический костюмчик? А то как же! Однобортный, с одн