Орудия смерти. Город потерянных душ

Кассандра Клэр

Сумеречные охотникиОрудия Смерти #5

Клэри Фрей предстоит отправиться в самое сердце Тьмы. Затеяв опасную игру, она бросает вызов раю и аду, чтобы спасти Джейса, которого она любит больше жизни. Джейс теперь – верный слуга Тьмы и неразрывно связан с Себастьяном, который собирается уничтожить Сумеречных охотников. Только Клэри и семья Джейса считают, что его можно спасти. Будущее Сумеречных охотников зависит от успеха этой миссии. Клэри готова на все ради Джейса, даже если цена, которую придется заплатить за любовь, будет слишком высока.

Кассандра Клэр

Орудия смерти

Книга V

Город потерянных душ

Посвящается Нао, Тиму, Дэвиду и Бену

Никто не выбирает зло во имя самого зла.

Его лишь принимают за счастье, за добро, которого взыскуют.

    Мэри Уоллстонкрафт

Пролог

Саймон стоял, немо глядя на парадную дверь собственного дома.

Другого дома он никогда не знал. Сюда родители принесли его, когда он родился, и здесь, в стенах дома на Бруклин-роу, он и вырос. Летом играл на улице в лиственной тени деревьев, зимой мастерил самодельные снегоступы из крышек от мусорных баков. Здесь, в этом доме, его семья сидела шиву[1 - «Сидеть шиву» в иудаизме означает соблюдать особый семидневный траур по умершему. В дни шивы члены семьи покойного не выходят из дома, а также соблюдают ряд иных религиозных запретов. В числе последних – запрет сидеть на стульях, вместо них сидят на специальных низких скамеечках; отсюда и само выражение «сидеть шиву». Здесь и далее прим. переводчика.] после смерти его отца. Здесь же он впервые поцеловал Клэри.

Он никогда даже представить себе не мог, что настанет день – и дверь этого дома будет для него закрыта. Когда Саймон в последний раз видел свою мать, та назвала его чудовищем и умоляла уйти прочь. С помощью гламора он заставил ее забыть о том, что он теперь вампир, но не знал, как долго гламор продержится. И, стоя на холодном осеннем ветру, глядя прямо перед собой, Саймон понимал – времени не хватило.

Дверь была вся испещрена знаками: грубо намалеванные краской звезды Давида, врезанные в дерево контуры слова Хай[2 - Слово «жизнь», написанное на иврите, считается оберегом против зла.] – «жизнь». К дверной ручке и молотку кто-то привязал тфилины[3 - Элемент мужского молитвенного облачения в иудаизме – две маленькие черные кожаные коробочки, внутри которых находятся пергаменты с отрывками из Торы.]. Хамса, Рука Бога[4 - Защитный амулет в форме раскрытой ладони, особенно популярный на Ближнем Востоке и в Северной Африке.], закрывала глазок.

Саймон через силу тронул металлическую мезузу, прибитую справа от двери. Он видел, как задымилась плоть там, где его рука соприкоснулась с освященным предметом, но ничего не почувствовал. Даже боли. Только жуткое, пустое ничто, медленно превращавшееся в холодную ярость.

Он пнул дверь так, что эхо от удара разнеслось по всему дому.

– Мам! – заорал Саймон. – Мам, это я!

Стук спешно задвигаемых засовов был ему единственным ответом. Обостренный слух Саймона распознал шаги матери, ее дыхание… но она не сказала ни слова. Даже сквозь дерево он чуял кисловатый, пронзительный запашок ее страха.

– Мам! – голос Саймона дрогнул. – Мам, ну это вообще ни в какие ворота не лезет! Впусти меня! Это же я, Саймон!

Дверь тряхнуло так, словно мать отвесила ей пинка в ответ.

– Убирайся! – хрипло отозвалась она неузнаваемым от ужаса голосом. – Убийца!

– Я не убиваю людей, – Саймон устало прислонился лбом к двери. Он понимал, что, скорее всего, мог бы ее попросту выбить – но что бы это доказало? – Я же тебе говорил. Я питаюсь только кровью животных.

– Ты убил моего сына, – проговорила мама. – Убил его, и подменил монстром.

– Я и есть твой сын!

– Ты выглядишь, как он, и говоришь ты его голосом, но ты не он! Ты не Саймон! – теперь она почти кричала. – Убирайся прочь от моего дома, пока я тебя не порешила, чудовище!

– Бекки, – выговорил Саймон. Он почувствовал, что щеки у него мокрые и коснулся их, и когда отнял ладони, увидел пятна: он плакал кровавыми