Пёсьи головы

I

Бассейн обрывался… никуда. Его дальний бортик, обтянутый прозрачной плёнкой голубой воды, служил едва различимой границей, за которой с высоты птичьего полёта распахивался бескрайний аквамарин умиротворённого океана. Трепетное единение морской стихии и неба нарушал дрожащий силуэт белоснежного пассажирского теплохода; британский многопалубный лайнер покинул порт Кейптауна пару часов назад.

Как и морская гладь, всё вокруг излучало спокойствие, солидность, навевало благолепие, гармонировало с небольшой роскошной виллой, и ничуть не хуже – с тщательно ухоженным садом, напоминавшим, скорее, английский мини-парк.

В шезлонге на каменной площадке бассейна возлежал поджарый загорелый мужчина лет сорока пяти. Он был в жёлтой футболке и светло-серых «бермудах». Солнечные очки живописно примостились на его высоком, «сократовском» лбу. В досягаемости вытянутой правой руки – передвижной столик с прохладительными напитками, початыми бутылками джина и виски. С левой стороны шезлонга возвышалась стопка англоязычных газет и журналов.

Джентльмен лениво перелистывал толстую ЮАРовскую газету «Меркьюри» (The Mercury). Из транзисторного приёмника на круглом столе под большим белым зонтом негромко лились модные песни «Ливерпульской четвёрки».

Из-за буйно цветущих вечнозелёных кустов, обступивших прямоугольную площадку бассейна, бесшумно возник пожилой чернокожий слуга в синем комбинезоне садовника. В руках он держал большой поднос с ворохом разноцветных конвертов.

Негр деликатно кашлянул.

– Откуда сегодня письма, Джейкоб? – не поворачивая головы, осведомился хозяин виллы.

– Почти все из Европы, сэр. Но есть несколько десятков из Японии, Канады и Америки.

– А из России?

– Нет, мой господин, сегодня тоже не принесли. Зато есть одно аж из Советского Союза. На конверте налеплено много каких-то странных почтовых марок…

– Что же ты молчал, Джейкоб?! Давай его сюда.

Бой аккуратно положил охапку писем на площадку и начал быстро их перебирать.

– Секундочку, мой господин. Вот оно – из Москвы. «Мистеру Кристиану Барнарду».

Адресат нетерпеливо выхватил из рук садовника измятый конверт неопределённого цвета. Мигом вскрыл, проигнорировав ножницы, услужливо протянутые Джейкобом, и погрузился в чтение.

К бассейну подошёл похожий на хозяина виллы, но более молодой джентльмен.

– Привет, Крис!

– Привет, Мариус. Располагайся и выпей чего-нибудь; озверевшее солнце сегодня палит особенно нещадно, такого лета я что-то не припомню. – Он с видом победителя поднял над головой листок бумаги. – Пришло наконец-то долгожданное послание от Владимира. Говорил же тебе, что русский академик обязательно откликнется на такое событие. Ведь я не раз публично называл его своим учителем. А с некоторых пор это дорогого стоит.

– Да уж! За один день ты стал мировой знаменитостью, куда там голливудским звёздам!

– Ладно, не перебивай старших, не ёрничай, и тем более не завидуй – у тебя ещё всё впереди, многому у меня успеешь научиться. Увы, в письме из Москвы всего несколько фраз. Скупо, конечно. Но, при скромности и сдержанности русского кудесника скальпеля, и это немало. Тем более что ему наверняка пришлось обратиться к переводчику, а я замечал, что он избегает просить кого бы то ни было даже о пустяке.

– Ну и о чём письмо от твоего далёкого русского друга, если не секрет?

– Какие могут быть секреты от единственного родного брата!

Вот что пишет Владимир: «Дорогой Кристиан! Позвольте поздравить Вас с огромным успехом. Я искренне радуюсь Вашему достижению, означающему подлинный прорыв в области практической медицины. Уверен, Вы спасёте ещё много обречённых людей. Не останавливайтесь на достигнутом и ни в коем случае не пасуйте перед трудностями. Помните: то, что сегодня в нашей профессии кажется фантастическим и абсолютно не достижимым, завтра станет рутиной. Старайтесь и впредь быть первым. Жму руку».

И постскриптум: «Я узнал, что Вы публично назвали меня своим наставником. Спасибо, но теперь мне бы не помешало поучиться у Вас. Искренне Ваш, Владимир Дементьев». Подпись и дата: 17 декабря 1967 года.

Мариус бросил кусочек льда в стакан, плеснул джи