Антисвинизм, или Необычайная история одного восстания

Наум Баттонс

Богатый плантатор Соломон Гросби – сектант и алхимик, изобретает волшебный Хлеб Познания. Этот Хлеб наделяет животных человеческими качествами. Герой поставляет его на ферму своего соседа. Последствия быстро приобретают катастрофический характер. Ситуация сразу выходит из-под его контроля. Ставится под сомнение главный постулат любой власти, что она есть от Бога. Книга написана очень живым языком. В ней много умных диалогов, размышлений и захватывающих сцен. Она никого не оставит равнодушным, ибо каждый увидит в ней, отражение того, что происходит вокруг него здесь и сейчас.

АНТИСВИНИЗМ

ИЛИ

НЕОБЫЧАЙНАЯ ИСТОРИЯ

ОДНОГО ВОССТАНИЯ

ЧАСТЬ ПЕРВАЯ

ЧЕРТОВ УЗЕЛ

Всякая душа да будет покорна высшим властям,

ибо нет власти не от Бога; существующие же

власти от Бога установлены.

Римлянам. 13:1

ПРОЛОГ

Эта рукопись попала ко мне совершенно случайно. В первый раз я обнаружил ее еще в ранней юности, роясь в старых вещах и подшивках, у моего дедушки на чердаке. Когда приезжал к нему летом на каникулы, я любил там проводить свое время, ибо там, в пыли и забвении, доживала свой век история моего рода и семьи. Рукопись находилась в старом сундуке, вместе с какими-то старыми журналами и ненужными книжками. Она была написана на непонятном мне иностранном языке, и плюс ко всему, имела уже весьма нереспектабельный вид. Это была довольно толстая тетрадь или журнал, текст в которой был написан чернилами, которые на пожелтевших от времени страницах, местами выцвели, а местами расплылись от многочисленных разводов.

Перелистав ее и не найдя в ней ничего для себя интересного, я отбросил ее и забыл на долгие годы. Единственно, что зацепило тогда мою память – это дата написания этой рукописи – 1865 год. «Ничего себе! – подумал я тогда, – наверное, это самая древняя здесь вещь. Надо будет спросить дедушку, откуда она». Больше эта тетрадь ничем меня не заинтересовала, и я, если честно, моментально забыл о ее существовании.

Детство пролетело, и я долго не возвращался, в этот заброшенный после смерти деда, дом. И может быть, я бы никогда туда не вернулся, если бы, уже в зрелом возрасте, не увлекся собиранием всяких раритетных и антикварных вещей. Однажды, в одном из своих путешествий, я зашел в местный исторический музей и на одной из витрин увидел развернутую тетрадь. Это были дневники какой-то малоизвестной для нас, но очень почитаемой там, личности. И я вспомнил детство и тот дневник на чердаке в доме моего деда. После этого я, честно говоря, потерял покой. Я вспоминал эту тетрадь чуть ли не ежедневно. Она звала и манила меня, и я, вопреки всякому здравому смыслу, по приезду на родину, тут же отправился в деревню, где проходили счастливые и беззаботные дни моего детства. Надежды на то, что там хоть что-то сохранилось, практически не было, ведь прошло уже столько лет. Я утешал себя только одной мыслью, что мне будет приятно и полезно опять побывать там, где жили мои предки и, что я смогу, выполнить свой долг, посетив их заброшенные могилы.

К моему необычайному удивлению, дом стоял на месте. Он весь покосился, был без окон и дверей, но крыша и фронтоны были целыми, что дало мне маленькую надежду на то, что рукопись будет на месте и более или менее сохранилась. С трепетом и волнением я вошел внутрь. Дом был пуст. Не было уже ни мебели, ни настенных фотографий, ни лестницы, по которой я раньше попадал на чердак, и даже с полов были сняты доски. Ощущение какой-то мертвенной, могильной сырости не позволяла находиться в доме долго, и я с тяжелым сердцем вышел обратно на улицу. «Зря приехал!» – с горечью подумал я, но все равно стал обходить дом вокруг, осматривая его, и ища возможность для того, чтобы попасть на чердак. С тыльной стороны дома я обнаружил, что в крыше имеется значительная дыра. Это открытие еще больше меня расстроило.

– Ладно, раз приехал, то надо идти до конца. Пойду, попрошу лестницу у соседей и через этот проем попаду на чердак.

Соседями были все та же семья, что и в моем