АВОСЬ

НЕБОСЬ

И КАК НИБУДЬ

В былые годы, на краю планеты

когда животные, глагол людской распознавали

а человеки…

Заветы предков почитали

и ведали природные изветы

и справедливость чествовали честью

на правду матерь, всечасно уповали…

Земля же знать не знала ворожья

на ней же любо, душа в душу жили

детишки, жёны и мужья.

А за тёмным краем леса, плыли цветочные моря

там ромашки волновались, мягким запахом пленя

и даря приливы взору, тяжкий подум стороня

дня разнеженного полдень, окрылял над ним неся.

И когда спесивой девой, солнце прятало глаза

будто шаль снимая с торса, сотный свет лила заря

и златый шёлк меж стеблей неба растворяя

безпешно уходило до утра.

Где грело солнце и не было ненастья

где ветром пели, зелёной нотой травы

и хором птицы из застенчивой дубравы…

Где древа гнули малахитовые ветви

где день лоснился в кущах неба бирюзой

а ночь вливалась в лес густою тьмой

где лето было не знойным и радушным

где осень разноцветностью плыла

зима же снежной и волшебною была…

За ней всегда красавица весна

являла на миг опустевший холст природы

и лёгким каждодневенным мазком

осиротеевшую флору наполняла

под кистью жёлтого луча

из почек, зелень лениво прорастала…

Кудрявой шерстью пригорки оживали

зияла синью озерцовая вода

речушки вдохновенно зажурчали

просторным звоном взыграла слобода —

творила диво художница – весна…

И быт людской не стар был и не нов

он был таков:

мужик с утра на поле пашет

пожаловало лето – зерна жнёт

и урожай в тележечку залажет

и на измоль до мельницы свезёт.

Зима пришла – лапти плетёт;

дощечку ножичком умело остругает

и на базар пришедши, утварь люду продаёт.

Жена же в доме хозяйничает браво:

детей присмотрит, порядок наведёт

явствами мужа почётно почивает

и к калачу млока парного поднесёт.

В досужный час, погожою погодой

резвятся играми на солнечной лужайке

счастливой, беззаботною семьёй

зимой же в тройке, мчатся на морозце

и смех, румянец на щеках

и колокольчики раскатисто звенят

лыжня стремглав скользит в егозных санках

и резвых русаков разгул манит…

А было так:

когда лебёдушка цвела

крестьянка Таня тройню родила.

Все в здравом теле были сыновья.

И души ихни именами нарядила

ответ держа на матушкин вопрос:

какими силами си ясли воспитаешь?

Муж уж с распевом, докучливым петушиным

до зол заката, поле вольное ручает…

Гляди тебя, младуху та девицу

одну – однёхоньку забота застаёт…

С детьми снискать нам матерям

с пелёнок ладу, всецело верую

создатель помогает.

Чтоб дело ангельске безмногохлопотным далось

детишек назову :

Авось Небось а третьему сынишке вклавши грудь

вздохнув с улыбкою сказала – Как нибудь!

С тех пор года, сменяются годами

весна – весной, зима – зимой

второй настал – шестой не за горами

и устремляется к девятому восьмой.

Но солнце светом кутая лощины

глядит как змий крадётся из сердец

людских сердец, недавенно – радивых

печалью взятой, заботой одержимых

и ладным словом, чаще хлыстом заменимым

бранил стегая, ребятишечек отец.

И зависть хищно подкралась на карачках…

Вот пашет поле, сосед былого друга

колосья ж после его к своим сочтёт

и лють таит коль вышло своё худо

ни что не кажет и не зрит – трипроклянёт.

Семья семью на чай – баранку не завёт.

Закралось в души чёрное ненастье

и боле нет, улыбок, плясок, торжества

и как за тучей луч исчезло счастье

утих задор былого баловства.

И за мест плод бесплодный хвастовства —

унынье, горесть, пересуд, примногострастье

и ложь и дрожь, взаимонеприятье

– разлучники всеобщего родства.

Авось Небось и Как нибудь в один из дней

гулявши слышат, как птичее крыло

пронзая воздух, черты свои

к их младым взорам

затейливым полётом преподносит

и к ним всем очертанием пестрит

как лист осенний ветер носит

так и она к ним наземь с грацией летит

и севши подле троебратья говорит:

Здравствуйте грустящие мальчонки

заботу вашу знаю я

с тем и спешила, безу