Саломея. Образ роковой женщины, которой не было

Розина Нежинская

Научная библиотека

Имя Саломеи, пленившей своим танцем царя Ирода и в награду попросившей голову Иоанна Крестителя, в переводе на русский язык означает «мирный», «спокойный», что никак не совпадает с многовековой репутацией этой роковой женщины. В книге Нежинской прослеживаются история возникновения мифа о Саломее и трансформации ее образа, а также становление и изменение отношения к этому новозаветному персонажу в различные эпохи в зависимости от господствующих в обществе представлений о гендерных ролях. Материалом этого богато иллюстрированного исследования стали работы таких художников, как Филиппо Липпи, ван дер Вейден, Тициан, Моро и Бёрдслей, а также произведения Малларме, Уайльда и Рихарда Штрауса. Розина Нежинская – профессор Иллинойского университета, США, преподает литературу и историю искусств, автор книги «Zinaida Vengerova: In Search of Beauty. A Literary Ambassador Between East and West», а также нескольких сборников стихов.

Розина Нежинская

Саломея

Образ роковой женщины, которой не было

Тем, кто жаждет любви,

но любить неспособен,

посвящается

Сцена – окно.

Куклы движутся в тумане

Под музыку Генделя,

Менуэт вином запивая.

Я на них смотрю

И вино любопытства пью.

Окно-сцена проломилось,

И прекрасная дама,

В ожерельях вся

Вылетела из окна.

«Мой друг», —

Мне шепнула она.

«Я в вас влюблена

И вас Менуэт со мной

Танцевать приглашаю.

Саломея я», —

Невзначай бросила она.

Я обнял ее.

Она была нага, хороша,

И в танце ритмичном

Вдвоем закружились мы.

«Я знаю,

Вы пишете обо мне», —

Прошептала она.

«Когда-то в замке Ирода

Я принцессой была.

Мне было двенадцать лет,

И танцевать совсем не умела я.

За 2000 лет кем я только не была?

Прекрасная проститутка

С картины Гюстава Моро,

В костюме которой

С вами сейчас танцую я.

Принцесса, которую другой,

Тоже на М.,

Кажется, Малларме,

Иродиадой назвал,

В ожерелье одел

И своим портретом признал.

Иоанна Крестителя этот на М.

Списал с Моро:

Тот Крестителю голову отрубил

И себя Крестителем вообразил.

Голову он висящей в воздухе изобразил,

Ореолом ее окружил

И меня обвинил.

Был тоже Флобер.

У него я совсем юна.

Представьте себе,

На голове танцую я!

В Руане он видел меня.

Там из камня вылеплена я:

Голова вниз,

Ноги вверх!

Но то совсем не я!

Разве в 1200 лет

На голове могла бы стоять я?!

Те, кто на голову поставил меня,

У Herrad de Landsberg,

Ученой монашки,

Украли меня.

А она срисовала меня с Изиз,

С той, что Озирису вторую жизнь дала.

Изиз большой танцовщицей была!

Мостиком и на голове

В танце жизни стояла она.

Сегодня мне 2000 лет.

Я очень стара.

Но танец семи вуалей все еще танцую я!

Мой друг,

Кем только я не была!

Мой друг,

Спасите меня!»

Звуки Менуэта,

Сцена-окно,

Куклы – люди пьют вино.

Окно затворилось,

Дверь отворилась…

А я жду…

Вот-вот выйдет она.

Тут толстая баба

Вывалилась из дворца…

А Она?!

Ведь это замок Ее!

Баба шипит,

Муж ее кричит,

Машина гудит…

А я…

Я все еще Менуэт танцую

С Ней,

С прекрасной женщиной,

Двух тысяч лет.

«Мой друг,

Спасите меня!» —

Все еще шепчет она.

И кажется мне,

Что она все поняла

И на разгадку вечной загадки

Благословила меня.

    Розина Нежинская. Саломея[1 - В авторском переводе на английский язык стихотворение опубл. в: Neginsky R. Salome // Juggler. Poems. New Orleans: University Press of the South, 2009. P. 106–115. [Русский текст приводится с сохранением авторских орфографии и пунктуации. Здесь и далее добавления к примечаниям, взятые в квадратные скобки, принадлежат переводчику.]]

Предисловие

Замысел этой книги возник в ходе разговора, однажды произошедшего во время моего перелета из Парижа в Чикаго. Я тогда читала книгу Мирей Доттин-Орсини «Саломея». Рядом со мной сидел парижанин, направлявшийся на отдых. Мы разговорились. Обратив внимание на книгу в моей руке, он обронил: «Ah, Salomе, la grande sеductrice!» («А, Саломе