Сад Мандельштама

Главное, выбежав из вагона, успеть первым на эскалатор: тогда можно будет пробежать одним духом весь лестничный пролет и не оглядываться ни на неизбежную толкучку, ни на огромный рекламный плакат Донского кладбища, сэкономив, таким образом, несколько минут.

Юра Вологжанинов, перспективный специалист, сотрудник издательства «Гидравлик Пресс» опаздывал на свидание. Его возлюбленная, студентка Дина, конечно, простила бы промах, но Юра предпочитал быть точным даже в мелочах, справедливо полагая, что это неминуемо отразится на его персональном рейтинге.

Вылетев из метро «Фрунзенская», Юра бросился было в сад Мандельштама, но ещё издалека заметил, что на условленном месте любимой девушки нет. Тогда, уже не торопясь, он подошёл к ближайшей скамейке и праздно оглянулся по сторонам.

Внимание Юры привлекла парочка, дискутирующая на неизвестные темы чуть ближе к пруду: девушка отобрала у своего попутчика небольшую брошюрку, которую он до этого мял в руках, и, вырвав оттуда несколько страниц, нервным жестом воткнула их в щель скамейки. Юноша же вытер со лба пот и повёл девушку куда-то в сторону метро. Эта последовательность действий показалась Вологжанинову довольно странной – чисто в абстрактном смысле, разумеется; не занимая ни одной тысячной напряжённого ожиданием сознания.

Стало скучно. Вологжанинов покормил птиц куском булки, завалявшимся в кармане, – булка закончилась, птицы разлетелись. Потыкал носком модельного ботинка камешки – глупо… в общем, видимо, именно потому, в конечном счете, внимание Юры привлекла одна из давешних книжных страниц, ещё не вырванная ветром из щели в скамейке. Юра расправил бумагу и стал читать.

Текст оказался на первый взгляд не очень понятным, но занимательным.

…однажды, играючи, я создал все сущее / потом пришёл в этот мир под видом одного из порожденных мной / и эта игра настолько увлекла меня / что я забыл / куда хотел вернуться

меня сначала очень смешили церкви / теперь я уже привык / их посетители поют хвалу моим изображениям / и не способны угадать меня в числе себе подобных / только потому / что в глубине души каждая скотина / мнит себя венцом творения / поэтому им невыгодно моё существование

потом я понял / что я всего лишь облик / воплощение / и разбей этот облик / моя суть вырвется на волю / и так будет с каждым / кто освободится от представлений о себе / истинно говорю вам

когда я думаю о своём будущем / мне хочется покончить с собой / я знаю, такие люди, как я / всегда бесперспективны / мы ничего не можем довести до конца / включая свою жизнь / дающуюся нам по воле полового инстинкта

не хочется и думать об этом / раньше мне казалось / что окружающие хотят меня убить за то, что я лучше них / потом я понял, что они вряд ли убьют меня именно по этой причине / ведь их посредственность граничит с беспомощностью / и тогда я понял, когда я умру / я умру, когда не успею их всех уничтожить

– Юра!

Он поднял голову. Рядом стояла виновато улыбающаяся Дина.

– Извини, опять опоздала. А что это ты такое читаешь?

Юра протянул ей лист; Дина, обладавшая навыками быстрого чтения, изучила его мгновенно.

– Ну и чушь же печатают сейчас! Хотя, знаешь, не выбрасывай эту галиматью, я в автобусе перечитывать буду. Ваше хваленое издательство тиражирует сплошное занудство!

– Зато я там деньги зарабатываю, – резонно ответил Юра.

Текст он решил сохранить.

Юра Вологжанинов был поразительно везучим человеком. Закончив школу, он, разумеется, сразу же попал в вооруженные силы России, где в составе их ограниченного контингента прибыл в Среднее Поволжье. В это время там так раз разгорался новый межэтнический конфликт. Выжив в кровавой мясорубке семнадцатого безуспешного штурма Чебоксар, Юра был прикреплён к военной базе на Полярном Урале. Там он спокойно дослужил оставшиеся по закону о воинской обязанности пять лет военной службы и вскоре вернулся в родную Москву. Дома он быстро нашел хорошую высокооплачиваемую работу и зажил очень даже неплохо по сравнению со многими другими своими соотечественниками.

В России к тому времени уже полтора десятилетия был объявлен Режим Наибольшего Благоп