Когда главный редактор городской вечерней газеты историк с краеведческим уклоном то, пиши пропало: газета на треть будет заполнена воспоминаниями пенсионеров, демонстрацией коллекций филателистов, филокартистов, нумизматов; есть собиратели таких экзотических вещей, что им ни в одном словаре не найдешь определения… Но главный не теряется, и при публикации коллекции очередного фаната из тех, что помешаны на собирании гирь, утюгов, автографов известных людей, канализационных крышек, этикеток на пивных бутылках, елочных игрушек, фонарей, кирпичей, оберток от жевательных резинок, он объявляет конкурс среди коллектива редакции на новое определение направления в коллекционерстве, желательно, на латинском или греческом. И тогда появлялись самодеятельные шедевры…

Некоторые определения вошли в научные публикации, авторы и не подозревают, что выпорхнули они из трех маленьких комнатушек, где в двух теснится пять человек коллектива, а в одной восседает редактор, в свою очередь теснимый штабелями папок, книгами, посетителями и предметами, из которых можно было бы составить экспозицию музея районного масштаба.

Но надо отдать должное редактору: он ладит с вышестоящим начальством, коллектив регулярно получает солидные прибавки к зарплатам, газетой стабильно интересуются пенсионеры, домохозяйки, и даже ученая публика из вузов приходит в редакцию со своими трудами и приглашениями поучаствовать в научных конференциях и симпозиумах. К приглашениям редактор относился серьезно, готовит доклады, выступает, но писать о их проведении поручает мне или Нине К.

С Ниной мы одновременно закончили филфак, только она в Москве, а я такой же в Ставрополе. В Нину я влюблен, как и все в нашем коллективе. Высокая, стройная, улыбчивая она с таким вниманием относится к каждому из нас, что даже у женатых, среди нас таких трое, теплится какая-то надежда на исключительное отношение.

Но, увы! Нина украдкой по редакционному телефону звонит в Москву и уже давно всем понятно по вспыхивающему румянцу на щеках, взволнованному шёпоту, что все мы для неё так же далеки как туманность Андромеды от Земли.

– В Москву, в Москву, – входя в редакцию, произносит ответственный за отдел культуры, заядлый театрал Михаил. —Лучше Москвы нет ничего на свете…

– Мне Москва снится каждую ночь, – смеясь, подхватывает Нина.

Михаил с грустью поглядывает на нее, по-видимому, вспоминая свою супругу, которая за пять лет совместной жизни родила ему ребенка, украсила его ветвистыми рогами и пилит отчаянно за каждый утаенный от зарплаты рубль.

– Причем здесь Москва? – ворчит репортер Леонид, самый старейший среди нас, ему за сорок. – Между прочим, по криминальным разборкам столица лидирует среди городов страны.

– Возьми, отвлекись от убийств, пожаров, аварий, наводнений, – говорит ему Михаил, подавая контрамарку в театр. – Не обессудь, галерка; партер – Нине.

Второй июль моей работы в газете такой же жаркий как и в прошлом году. Двое ушли в отпуск – Нина уехала в Москву, Михаил повез жену и сына на море, газета скукожилась до еженедельных выпусков.

Я скучал, ах, лето красное! – жара, запах асфальта, душные кинотеатры, теплое пиво, потные девицы… С трудом написал очерк о центральном рынке, в котором в это летнее пекло потерялся бы и сам Меркурий. Примерился было к нескольким темам, но обычно легко вызываемое чувство свободы, азарта и желания действовать не приходило.

Главный вызвал меня.

– Скучаешь, вижу по материалам… Вот что, поезжай на хутор Н., лучше электричкой, красивые окрестности – река, степь, курганы, сделай лирический очерк в своем стиле и с подтекстом, что есть – есть у нас места, где горожанин может отдохнуть в выходные дни, причем и с пользой для себя расширить кругозор… В черте хутора археологический заповедник, большая экспедиция ведет раскопки, студенты – историки проходят практику. Много всего. Напиши о них обстоятельно, не информативно.

Главный приподнял большую керамическую сову « произведение народного искусства начала ХХ века» – так он характеризовал пыльный шедевр гостям – вынул из-под нее конверт.

– Передашь директору заповедника, в нем копии документов из ар