Отлично поет товарищ прозаик! (сборник)

Дина Ильинична Рубина

Малая проза (Эксмо)

Книга «Отлично поет товарищ прозаик!» состоит из рассказов и повестей Дины Рубиной 70—80-х годов, так называемой ранней прозы. Первые вещи, написанные в 16 лет и опубликованные журналом «Юность», принесли ташкентской школьнице всесоюзную известность. Проза, созданная в выпускных классах музыкальной школы и во время учебы в консерватории, открывает нам душу – ранимую, человека – способного к состраданию, талант – ярчайший, словно пропитанный солнцем, светом и гомоном южной столицы.

Дина Рубина

Отлично поет товарищ прозаик!

© Рубина Д., 2016

© Николаева Ю., иллюстрация на переплете, 2016

© Оформление. ООО «Издательство «Э», 2016

Великая сила печатного слова

Любой мало-мальски чувствующий человек подтвердит вам, что нет ничего печальнее счастливого детства. Разве что отрочество, когда душа уже требует к священной жертве, а ее никто не принимает в расчет: ни родители, ни учителя. И тогда пленный дух начинает, как говорила моя бабка, «выкидывать фортеля», ибо пленный этот дух знает настоящую цену истинным вещам – дружбе, любви, самоотверженности. Цена эта высока…

Не так давно мне пришлось побывать в Кембридже. Меня поселили в гостинице знаменитого Королевского колледжа, построенного в XIII веке, попутно обронив, что женщин в этот блестящий колледж стали принимать только в 1972 году.

– Как?! – вскричала я. – И это не в Пакистане, не в Иране, не в Индии… Это в просвещенной Англии?!

На что мне ответили с невозмутимой улыбкой:

– Но у нас и порку учеников в школе отменили совсем недавно.

Нас в советской школе не пороли. Пороли нас родители. Впрочем, тоже – не все. Меня выпороли только однажды, и даже не ремнем, а кухонным полотенцем, скрученным для веса жгутом (так что я сомневаюсь – можно ли эту облегченную экзекуцию назвать настоящей поркой), когда выяснилось, что я в течение полугода подделывала в своем унылом дневнике мамину подпись. Кстати, я и сейчас неплохо подделываю подписи, но ума не приложу, на что мне сегодня может сгодиться этот талант.

Что касается другого таланта – моего чудовищного, всепоглощающего стремления постоянно заполнять буквами и словами чистые тетрадки, предназначенные для математики и других благородных наук, – то родители считали это сущим наказанием, и мама, заслуженный учитель республики, преподаватель истории, в сердцах выкидывала испорченные тетрадки в мусорное ведро. Продолжалось это до того момента, когда однажды я послала наугад в популярный московский журнал то, что под руку подвернулось, – один из моих коротких рассказов. И его опубликовали.

Судьба обернула ко мне другую, изумленную сторону своего лика. Не потому, что меня зауважали сверстники и перестали отчитывать родители, а потому, что тайное писательство вдруг превратилось в явное – мне даже купили маленький столик, в то время совершенно не нужный: я ведь и рассказы писала, и уроки готовила лежа на животе, на своем кургузом топчане в углу «детской».

Стоит ли говорить, что персонажами моих подростковых творений становились все, кто попадал в обзор: учителя, одноклассники, дворовые друзья, а также соседи под своими именами, мамины сослуживцы, знакомые собаки и кошки… и прочая живность на окрестных улицах.

Развивающееся дарование ведет себя точно так же, как растущий организм, – жрет все подряд, не знает, куда деть неуемную энергию, и сеет вокруг хаос и возмущение близких…

Но что делать, если эту белиберду печатает московский журнал, выходящий тиражом под три миллиона?! Журнал «Юность» рассылался по библио-текам тюрем и колоний для несовершеннолетних, на корабли военно-морского флота, в красные уголки сухопутных войск. Стоит ли удивляться, что вскоре я стала получать письма с обещаниями «жениться через полгода, как только срок выйдет»… Несколько раз меня у школы ждали пугающие личности с бритыми наголо черепами, с букетиком увядших ромашек в руках.

Знакомые говорили маме: «Не могли бы вы проверять то, что ваша дочь посылает в журнал?.. Нельзя ли в следующий раз… э-э-э… вычеркнуть то, что она напишет о Владимире Львовиче, все же – завуч?..»