Над Самарой звонят колокола

Владимир Иванович Буртовой

Волжский роман

Крестьянский парнишка Илейка Арапов с юных лет мечтает найти обетованную землю Беловодье – страну мужицкого счастья. Пройдя через горнило испытаний, познав жестокую несправедливость и истязания, он ступает на путь борьбы с угнетателями и вырастает в храброго предводителя восставшего народа, в одного из ближайших сподвижников Емельяна Пугачева.

Исторический роман писателя Владимира Буртового «Над Самарой звонят колокола» завершает трилогию о Приволжском крае накануне и в ходе крестьянской войны под предводительством Е. И. Пугачева.

Владимир Буртовой

Над Самарой звонят колокола

© Буртовой В. И., 2018

© ООО «Издательство «Вече», 2018

© ООО «Издательство «Вече», электронная версия, 2018

Знак информационной продукции 12+

Часть I

Глава 1. На Яике сполох…

1

– Ч-чур меня! – Со сна испуганный вскрик тут же сменился сердитым ворчанием: – К-кой бес мой лик сырыми перстами лапает?

Разбуженный этим громким голосом, Тимошка с немалым усилием приподнял голову с соломенной подушки. В горнице постоялого двора было еще темно, смрадно, густо пахло давлеными клопами. В углу, близ маленького светло-серого оконца, кто-то потягивался до хруста в суставах. Пообок с Тимошкой на отчаянный вопль с заклинаниями отозвался старческий голос:

– Я это, отец Кирилл. Свою голову отыскиваю…

– Аль вовсе пропала, брате?

– Тьма в очах непроглядная, будто в погреб сошел, кувшин на себя надевши… Не ты ли вечор ненароком куда сунул, а?

В ответ хохотнули:

– На меня не греши, брате. Не иначе собаки в бурьян утащили. За баней теперь, должно, грызут… Сам-то где вечор долго шлялся?

– У здешнего попа гостевал. Так он мне сказывал, будто днями человек с прииргизского скита от старца Филарета на хутор к Толкачевым прибегал. И будто под большим секретом сказывал, что объявился тамо перед казаками государь Петр Федорович, в покойники давно записанный…

– Тс-с, брате! Поопасись этих стен, могут быть потайные сучки для подслухов… Да и не всякие звоны суть благовест, бывают и попусту. Ляг ближе, чево поведаю…

У Тимошки сна как и не было. Как ни хотелось поскорее выйти на свежий воздух, он лежал, боясь шевельнуться, и слушал чернецов, а когда те, нашептавшись, покинули полати, тихонько тронул деда Данилу за плечо.

– Ась? – Данила Рукавкин приподнялся на оба локтя, торчком выставил над собой измятую, будто банная ветошь, бороду.

– Пора нам, – прошептал Тимошка. – Поспешим в лавку. Поглядь, заря вон уже в окошко лезет.

– Да-да, – засуетился Данила, кулаками потер глаза. – Ишь как заспались, чисто старые петухи на насесте, обленившись кукарекать. Где кафтан?

Тимошка вытащил из-под подушек с вечера свернутый и подстеленный в изголовья дедов кафтан и первым ссунулся с полатей.

В низком и тесном зале постоялого двора, насквозь пропитанном запахами соленой и жареной рыбы, Рукавкины наскоро позавтракали, утолили жажду студеным погребным квасом, помахали перстами перед собой, повернувшись к закопченному иконостасу, перед которым чадила медная, давно не чищенная лампадка.

– Пошли, лежебока, – улыбнулся Данила Тимошке, который в окно загляделся на молодых казачек, спешивших к церкви стоять заутреню.

На тесной, плетнями огороженной улочке Яицкого городка Данила шумно потянул в себя прохладный сентябрьский воздух. И закашлял, поперхнувшись: почудилось, что глотнул не печного дыма соседних изб, а пороховой гари, которая, казалось, и по сию пору витала над столицей яицкого казачества после недавнего – прошлогоднего – казацкого бунта.

Тогда, 13 января 1772 года, доведенная до крайности притеснениями зажиточной старшинской партии, казацкая беднота вышла из подчинения начальству и направила в Петербург делегатов с прошением вернуть им прежние вольности… На подавление бунта в Яицкий городок из Оренбурга был послан с воинской командой генерал Траубенберг, который и учинил кровавую расправу над вожаками бедняцкой «войсковой» партии. Возмущенные казаки саблями изрубили генерала, разгромили его отряд, повеси