Плач по Блейку

Андрей Тавров

Поэтическая серия «Русского Гулливера»

«Плач по Блейку», являясь по преимуществу книгой, провоцирующей спрятанную реальность выйти из тени и обозначить себя в стихотворении, состоит из трех частей – «европейской», «китайской» и «общемировой», воспринятой через универсальное пространство плача-ламентации, единого почти для всех мировых культур. Философские темы книги соседствуют с прямым, почти что «чаньским» созерцанием простых вещей. Поиск внутренней карты человека и ее главных «городов и океанов» – неисчезающих этических ориентиров – вводит книгу в косвенный диалог с мировоззрением таких авторов, как Блейк, Сковорода, Заболоцкий, Циолковский, Э. Левинас, Р. Данкен.

А. Тавров

Плач по Блейку

I

ПЛАЧ ПО БЛЕЙКУ

АНГЕЛ БАБОЧЕК

Ангел бабочек на север идет, как мешок

с высыпавшейся мукой, если нет мешка.

Он себе кажется со стороны луной,

а людям он след блуждающего мелка.

Каждый в нем – бабочка, стоящая на лету,

как звезда с бессмертною головой —

превращается в дерево, лебедя или тайную наготу,

невмочь от пенья остаться самим собой.

Он идет и трубит в зеленую как трава трубу,

и авианосец идет как овца за ним,

а матросы порхают на вертолетном кругу —

каждый как стая, как неохваченный дым.

В нем смешались с траурницей – белизна

капустницы, свет смешался и мрак,

и он отражается в зеркале как весна,

а в другом – как конь апокалипсиса и прах.

Не обернись на него – умрешь!

лучше и дальше играть в костюм,

в любовницу, армию, медный грош,

в дольче, в габбану, вообще, в парфюм.

Вот он смотрит в тебя глазами, что состоят

из тебя и земли, тебя и реки времен,

и он плачет и пляшет, и слезы его горят

васильками и бабочками без лиц и людских имен.

Он проходит как облако, зеркалами его не взять,

не зацепить рукой, и пуле он невидим,

и расширено облако криком нездешних стай,

волочащихся сдутым куполом вслед за ним.

А заглянет в реку – обращается в деготь, в кровь,

только бабочки в горле шумят, словно крови бег,

и ты – сам из бабочек – ложишься как долгая бровь

в бабочкин снег – в далекий стеклянный снег.

ЩЕЛЬ

Горящий человек заходит в сад,

он в языках огня, и крик как сад,

он видит, как в саду стоит олень,

и видит щель меж ребер, словно свет.

Он смотрит в щель, а там стоит олень,

такой же, только больше и точней,

и как из-под двери, горит в нем свет,

и кто-то тихо говорит за ней.

Горящий человек глядит сквозь щель

и видит там оленя из слюды

и звезд, и вышел он на мировую мель,

и там стоит среди живой воды.

И щель горит в ребре, а там, за ней

стоит олень, и мирозданье всё

кружит в хрусталике на дне зрачка,

и щель горит в его боку, за ней

стоит горящий человек, весь в языках,

и щель в его боку полна огня,

и шепчет рот ее: нет, ты не прах,

ты – это свет, что сотворил меня.

БЛЕЙК И МЛАДЕНЕЦ

Уильям Блейк парит в дирижабле, а дирижабль в другом

парит дирижабле, а тот в Уильяме Блейке,

странная, если вглядеться, фигура, как снежный ком,

вывернуть в капли из садовой лейки

и поместить в сферу неба, откуда берется дождь.

Блейк идет в сторону Оксфорд-стрит, его спина в пламени,

замечает подкидыша на пороге,

берет его на руки, видит драконьи крылья,

но не отбрасывает, а что-то шепчет в ухо.

Уильям – тертый калач! Сатана, говорит Уильям,

это неправильное слово, правильное – Force, Сила,

и несет дитя в приют мимо

трактиров, набережных, инвалидов,

мимо луж, телег, хлопающих калиток,

мимо служанок, клерков, грузчиков, открытых окон,

Уильям идет как разорванный кокон,

ставший бабочкой в воздухе достоверном,

мимо матросов, баров, мимо таверны

с государственным флагом, славься и правь морями,

бабочка с выгоревшими бровями!

Первая сфера Англии – ангел по имени Сандальфон,

снег на него сыплется со всех сторон.

Совесть – это форма пространства и речи.

У Блейка на спине зажглись все свечи.

Любовь это то, ч